"Владимир Фирсов. Возвращение" - читать интересную книгу автора

ерунду, без которой вполне можно обойтись. Вот парную бы, да веничек, да
кваску побольше - и попить, и квасного духу поддать - это была бы жизнь!

3

Однажды утром он открыл глаза и увидел вокруг себя незнакомую обстановку
- не пустую больничную комнату, а прекрасный гостиничный номер с коврами на
полу, мягкими креслами, картинами на стенах и так далее. Рядом с кроватью на
спинке кресла висел костюм - видать, очень дорогой, и повесили его здесь, а
не в шкафу, для того чтобы Николай Тимофеевич сразу заметил приколотый к
нему орден Красной Звезды и круглую незнакомую медаль на полосатой ленточке,
на которой он прочитал слова "За оборону Москвы".
- Доброе вам утро, Николай Тимофеевич! - раздался за его спиной голос
доктора. Как всегда, тот появился, словно почувствовав, что его ждут. -
Умывайтесь, одевайтесь и на завтрак! Мы находимся в гостинице Академии наук,
с вами очень хотят поговорить наши ученые. Я знаю, у вас масса вопросов, и
сегодня вам на все ответят. Это ваш костюм - как, нравится?
- А орден, медаль... откуда? - глухо спросил Николай Тимофеевич,
рассматривая награды.
- А это за то, что вы храбро сражались под Москвой. И еще за спасенных
детей - помните?
- Неужели спасли? Удалось, значит...
Невероятная эта история помнилась ему во всех подробностях. Сразу после
прихода фашистских войск разведчики донесли, что немцы хватают детей в
окрестных деревнях и куда-то увозят. Вскоре удалось установить, куда - в
одном из подмосковных санаториев фашисты устроили госпиталь для своих
раненых офицеров - а их было превеликое множество, поскольку каждый шаг к
Москве оплачивали враги великой кровью. Вот эту-то кровь и вознамерились
ученые душегубы в белых халатах брать у русских детей для спасения своих
раненых. Поверить в подобное было невозможно, но разведчики поверили сразу -
так плакала и заламывала руки рассказавшая об этом старуха, которую фашисты
допустили убирать грязь в операционных.
Жуткое известие потрясло людей. Партизаны проявили чудеса изворотливости,
чтобы все вызнать, - и вызнали. Наблюдатели с рассвета до заката недвижно
лежали в сугробах, засекая смену караулов; неосторожный обер-лейтенант из
легкораненых, спьяну отправившийся куда-то в одиночку, поплатился за это
жизнью, но перед смертью рассказал все, что знал; партизаны осторожно
опросили каждого из местных жителей, кто хоть раз побывал на территории
госпиталя. Словом, они узнали все, но сделать ничего не могли: уж очень
хорошо охраняли фашисты свое раненое воинство, и соваться с дюжиной винтовок
против крупнокалиберных пулеметов было бы самоубийством. Партизаны и на это
бы пошли, чтобы спасти детей, но предприятие представлялось настолько
безнадежным, что властью командира Николай Тимофеевич запретил и думать об
этом и очередные доклады разведки о том, сколько прозрачных детских трупиков
было сброшено сегодня в овраг возле госпиталя, выслушивал в одиночестве. Ему
не хотелось, чтобы видели партизаны, как молча, с неподвижным лицом плачет
их бесстрашный Дед.
Среди партизан был парнишка, знавший территорию санатория как свои пять
пальцев. Его-то и послал командир на восток с приказом добраться до Красной
Армии и все рассказать - где держат детей, где казарма охраны, откуда проще