"Патриция Филлипс. Украденная роза " - читать интересную книгу автора

- Пусть все остальные парни помнят, чья ты подружка.
- Спокойной ночи, Стивен. - Розамунда легонько хлопнула его по
мускулистому плечу - такому твердому под домотканой рубахой, - и оба как по
команде развернулись и отправились по домам: сын кузнеца в сторону кузницы,
где вовсю полыхал горн, Розамунда - к домику на самой окраине их деревни,
который местные жители так и называли - Дом на окраине. Чем дальше отходила
Розамунда от Стивена, тем легче делался ее шаг. Пряча его ленточку в
висевший на поясе кошель, она удивлялась самой себе: с чего это ей вдруг
вроде как опостылел Стивен. Он считал ее своей невестой - еще в праздник
урожая сговорил ее. И хоть завтра готов с ней под венец. Хорошо хоть их
священник строгий, не велит так скоро обжениваться, слава Богу, у нее есть
еще время пообвыкнуться в невестах. Остальные девушки, почитай все, ждут не
дождутся свадеб. По Виттонским меркам, ладный да мускулистый Стивен - жених
завидный. Не одна из здешних девиц мечтала заполучить его, но Стивен не
сводил глаз с одной Розамунды. До того присушила парня, свела с ума, что
отец его грозился отправить сынка в Дом на окраине, ежели он к ней вскорости
не присватается.
Само по себе это сватовство было ей лестно. Сын кузнеца был парень
крепкий да пригожий, кожа белая, волосы светлые... В свой срок ему
достанется кузня и прочее добро, - стало быть, семейству его жить в
достатке. Так что ж она, дуреха такая, никак не назовет день свадьбы? Ведь
как любит он ее, чуть не плачет, глядя на нее синими глазищами. Ох и
дивилась Розамунда тогда жарким его речам, зачарованная этой любовью, хоть и
не разделяла ее. Говорил он, что она краше овечки из весеннего приплода,
краше цветущего боярышника и что, дескать, любит он ее больше жизни.
До Стивена еще никто так пылко ей не объяснялся. И ей было боязно, что
уже более никогда не услышит она таких вот словечек - после того его
признания, в один из прохладных осенних деньков. Видать, Стивен решил, что
ее можно больше и не баловать ласковыми прозвищами.
- Явилась-таки, гулена. Шляешься до темноты со своим ухажером. Липнет к
тебе как банный лист. Могла бы и о матери вспомнить - помочь. Давай-ка
скорее в дом.
Ходж, материн молодой муж, поджидал Розамунду у двери, выражение его
неказистого лица было довольно свирепым. Розамунда, проскользнув бочком под
его рукой, вошла в продымленную горницу.
Джоан, мать Розамунды, склонилась над двумя лежащими у очага хнычущими
младенцами, а семилетняя Мэри - худущая! - таращилась на котелок с мясом,
висевший над огнем. У них и еще только у двух - трех семей из их деревни
очаг был обустроен по-новому, не то что прежний - чадил посреди избы. Джоан
очень гордилась своим настоящим очагом, хотя дымоход был засорен и у них в
домишке было дымно, почти так же, как у всех остальных.
Откинув со лба тусклую, чуть тронутую сединой прядь, Джоан улыбнулась.
- Пришла моя касаточка. А мы тут рядим-гадаем, куда она
запропастилась, - пробормотала мать, с трудом ворочая языком, видать успела
вылакать изрядный жбан эля. - Ну что, уговорились со Стивеном о свадебке? -
спросила она у Розамунды, протягивавшей к огню озябшие руки. И, шутливо ее
толкнув, с грязной усмешечкой подмигнула: - Бугай он справный, девонька. Это
можешь не сомневаться. Недаром про мужиков говорится: у кого велик кулак,
тот крепкий отрастил стояк. - Задыхаясь от душившего ее хохота, мать вынула
из люльки хиленькую крошку.