"Генри Филдинг. Опера Граб-стрита, или у жены под башмаком " - читать интересную книгу автора

Робин. Ах, Свитисса, Свитисса! Сама ведь знаешь, что, будь ты мне
верна, я не отдал бы тебя и за пятьсот фунтов. Но что говорить с женщиной,
которая проявила черную неблагодарность, изменила мне, такому верному, и
даже не испытывает раскаянья. Но если уж ты столь низко пала, я скажу то, о
чем бы иначе промолчал! Когда я жил в Лондоне, я мог завести интрижку с
одной знатной дамой, но отказался от нее ради тебя,
Свитисса. Подумаешь, со знатной дамой! Да у меня могло быть по три
лорда на день! Однажды я отвергла человека с такой вот лентой через плечо,
ну точь-в-точь перевязь катафальщика! А это, говорят, самые важные люди в
королевстве.
Робин. О Свитисса, в утюгах, которыми ты орудовала, прежде чем стала
служить при хозяйке, меньше меди, чем у тебя во лбу.
Свитисса. О Робин, Робин, серебряные канделябры, что на твоем
попечении, такие же пустые внутри, как ты.
Робин. О Свитисса, ты фальшивей всех румян, которые извела на хозяйку,
фальшивее даже ее бровей.
Свитисса. У тебя любовниц - что стаканов в буфете!
Робин. А у тебя любовников - что мушек у твоей хозяйки!
Свитисса. Сколько б их ни было, а не про вашу я честь!
Робин. Тем лучше. Потерять жену - выпутаться из беды, потерять невесту
- избежать несчастья, особенно если она побывала в руках у другого. Брак -
цена добродетели. Уличные обходятся дешевле. (Поет.)

Да, женщина - что чашка:
Покуда цела - хороша.
А чуть она треснет, бедняжка,
Не дам за нее ни гроша.
В Сент-Джемсе признаешь богиней,
Гляди на нее, дуралей:
Что стоит в Сент-Джемсе сто гиней -
Идет за пустяк в Дрюри-Лейн.


ЯВЛЕНИЕ 12

Свитисса, Марджери.

Свитисса. Неблагодарный, бессердечный негодяй!
Марджери. Что случилось?
Свитисса. Ах, Марджери! Робин...
Марджери. Опять сделал какую-нибудь подлость?
Свитисса. Да еще какую! Я и представить себе не могла! Он порочит мою
добродетель!
Марджери. Твою добродетель?
Свитисса. Да, Марджери, добродетель, которую я держала под замком,
словно в буфете. Такую добродетель вздумал чернить! Он, как последний
грубиян, заявил, будто это вовсе и не добродетель. Я все могла бы стерпеть,
но уж не такое. Я готова, сохранности ради, спрятать свою добродетель в
котомку и пронести ее по всему свету. Я охотнее стала бы женой последнего
бедняка, чем любовницей богача. И меня, которая устояла бы перед самим