"Генри Филдинг. Дневник путешествия в Лиссабон " - читать интересную книгу автора

"писателю-путешественнику" не загореться славой человека, который видел
такое, чего никогда не видел и никогда не увидит никто другой? Вот истинный
источник диковинного в речах и писаниях, а порой, думается, и в поступках
людей. Есть и другая погрешность, противоположная этой, в которую порой
впадают писатели: вместо того чтобы заполнять страницы чудовищами, каких
никто не видел, и приключениями, которые просто не могли с ними случиться,
они тратят бумагу и время, рассказывая о событиях и фактах до того обычных,
что и запоминать их ни к чему, разве что они имели честь произойти с
автором, которому ничто из произошедшего с ним не кажется мелким. Такому
писателю собственные поступки представляются до того значительными, что он,
вероятно, почел бы себя виновным в неточности, если бы в своем дневнике
опустил хоть малейший пустяк. Был бы факт достоверным, и о нем следует
упомянуть, независимо от того, может ли он порадовать или удивить читателя,
развлечь его или научить чему-нибудь полезному.
Я видел в театре одну пьесу (если не ошибаюсь, произведение миссис Бен
или миссис Сентливр), в которой этот порок ловко выставлен на посмешище.
Некоему педанту и невежде, не знаю по какой причине, поручено надзирать за
юным лордом во время их путешествия, и он отправляется с милордом за
границу, дабы показать ему свет, о котором и сам не имеет понятия. Перед
отъездом из одного города он велит подать ему дневник, чтобы записать, как
превосходны здесь были вина и табак, и еще столь же важные сведения, которые
он и намерен, вернувшись домой, привести в своем рассказе. Юмор, сказать по
правде, использован здесь с избытком; и все же его не намного больше, чем
можно найти у писателей, которые ни словом не упоминают о своем намерении
прибегать к юмору.
Либо к одному, либо к другому из этих видов принадлежат горы книг,
проходящих под названием путешествий посуху и по морю, приключений,
жизнеописаний, мемуаров, историй и проч., иные из которых один писатель
преподносит публике в нескольких томах, а другие силами расчетливых
книгопродавцев собираются в увесистые фолио и выпускаются под их именами,
словно это и впрямь их путешествия; таким образом нечестно присваиваются
чужие заслуги.
В нижеследующем повествовании мы старались избегать обоих этих пороков,
и, что бы ни утверждали невежественные, малограмотные и неумелые критики,
никогда не путешествовавшие ни в книгах, ни на корабле, я торжественно
заявляю, что, по моему непредвзятому мнению, меньше отступаю от правды,
нежели любой другой путешественник, за исключением, может быть, только
милорда Энсона. Кое-какие красоты простительны любому историку; ведь мы не
должны воображать, что речи у Ливия, Саллюстия или Фукидида произносились
теми же словами, в каких мы нынче их читаем. Достаточно того, что каждый
факт опирается на правду, а это, уверяю вас, относится и к нижеследующим
страницам; а раз это так, хороший критик и не подумает упрекнуть автора за
всяческие украшения слога или даже сюжета, он скорее пожалел бы, если бы
автор не прибегнул к ним, коль скоро во время чтения не получил бы всего
удовольствия, на какое мог рассчитывать.
Опять же, если в этом дневнике обнаружатся совсем уже пустяковые
случаи, а это, я думаю, если и будет происходить, то редко, беспристрастный
читатель легко уловит, что введен этот случай не потому, что интересен сам
по себе, но ради каких-нибудь наблюдений или мыслей, естественно из него
вытекающих, и если сам он не развлечет читателя, то чему-нибудь его научит