"Генри Филдинг. Дневник путешествия в Лиссабон " - читать интересную книгу автора

епископа Беркли о достоинствах дегтярной воды и отметил про себя, что он
решительно видит в ней панацею, существование которой в природе предполагает
Сайденхем, хотя она еще не открыта и, возможно, не будет открыта никогда.
Я стал перечитывать эту книгу и убедился, что епископ только выразил
свое мнение, - дегтярная вода-де может помочь при водянке, поскольку ему
известен случай, когда она оказалась поразительно полезной в борьбе с
упорным отеком, а я в то время как раз и страдал от отека.
Поэтому, испробовав ненадолго молочную диету и убедившись, что она мне
не помогает, я вспомнил совет епископа и стал утром и вечером вливать в себя
полпинты дегтярной воды.
С последнего прокола миновало всего две недели, и мой живот и
конечности уже разбухли от воды. Это не заставило меня разочароваться в
дегтярной воде, я и не предполагал в ней такой силы, что немедленно удалила
бы воду, уже скопившуюся. Чтобы избавиться от нее, мне, увы, опять
предстояло обратиться к троакару; и если дегтярная вода мне поможет, думал
я, то лишь очень, очень постепенно, и если она победит мою болезнь, то лишь
скучными подкопами, а не внезапной атакой и штурмом.
Однако кое-какие зримые последствия, намного превосходящие то, чего я
мог ждать, при своей скромности, даже с самыми бравыми надеждами, я очень
скоро почувствовал: дегтярная вода с самого начала умерила мою болезнь,
подстегнула аппетит и стала, хоть и очень медленно, прибавлять мне телесной
крепости.
Но если силы мои прибывали помалу, вода с каждым днем прибывала бодрее,
к концу мая живот мой опять созрел для троакара, и мне сделали третий
прокол, выявивший два очень приятных симптома: воды из меня вышло на три
кварты меньше, чем в предыдущий раз, а облегчение я перенес, можно сказать,
без приступа слабости.
Те из моих друзей-медиков, на чье суждение я больше всего полагался,
склоняются к тому, что единственный шанс выжить заключается для меня в том,
что впереди у меня еще целое лето и я могу надеяться, что наберусь
достаточно силы, чтобы встретить зимнее ненастье. Но этот шанс день за днем
убывал. Я видел, как увядает летний сезон, вернее - как проходит год, даже
не обещая подарить нам лето. За весь май солнце едва ли выглянуло три раза.
Так что ранние фрукты выросли до положенного им размера и даже выглядели
спелыми, но настоящей зрелости не приобрели, им не хватало солнечного тепла,
которое придало бы их сокам мягкости и вкуса. Я уже видел, что водянка моя
скорее наступает, чем отступает, и промежутки между проколами сокращаются. Я
видел, что и астма опять стала больше меня беспокоить. Я видел, что летний
сезон уже подходит к концу. И я подсчитал, что если и осень пройдет так же,
а этого явно можно было опасаться, я подвергнусь наскокам зимы, не успев
набрать достаточно сил, чтобы им противостоять.
Тогда я вспомнил о намерении, появившемся у меня, едва я раздумал
умирать - перебраться в более теплый климат, и, убедившись, что один очень
видный врач это одобряет, решил немедленно его осуществить.
Сперва мы подумали про Экс-ан-Прованс, но добраться туда было чересчур
трудно. Путешествие посуху стоило дорого, было слишком долгим и
утомительным; и я не слышал ни об одном корабле, который отбывал в обозримом
будущем в Марсель или в какой-либо другой порт в той части Средиземного
моря.
И тогда мы остановили свой выбор на Лиссабоне. Воздух здесь, на четыре