"Марсело Фигерас. Камчатка " - читать интересную книгу автора

- Чего-о? Да ты передо мной щенок!
- И охота же людям терпеть поражение...
Я стал мысленно подыскивать блистательный ответ, чтобы заткнуть папе
рот, но тут мне самому заткнул рот Гном - перевернулся и, не просыпаясь,
двинул правым кулаком по скуле.

18. Сирены

В ту ночь я проснулся на тонком матрасе, сквозь который легко
прощупывались жесткие половицы, и обнаружил, что папы под боком нет - а
ведь, когда глаза у меня слиплись, он лежал рядом. В комнате по-прежнему
царил мрак. Воняло несвежими носками.
Родители сидели в углу, прямо на холодном полу Мама, чуть-чуть
приподняв жалюзи на окне, выглядывала на улицу. Ее лицо озаряли слабые
отсветы фонарей. Она была босая, в какой-то незнакомой - новой?
одолженной? - ночной рубашке. Ее нога беспрерывно отбивала по полу
барабанную дробь. Топ-топ-топ. Возле сидел папа, в майке и носках, и смотрел
в пространство. Когда он был так одет - а точнее, до такой степени раздет, -
то еще больше походил на Гнома: слипшиеся волосы, отрешенное лицо. Только
плюшевого Гуфи не хватает.
Папа и мама тесно, теснее не бывает, прижимались друг к другу, но
почему-то казалось - между ними бескрайняя пропасть.
И тут раздался вой сирены: далекий, но отчетливый в предрассветной
тишине. Не знаю уж, была ли это "скорая" или полиция. Папа с мамой
среагировали одновременно: объединившись вновь, приникли к щелке словно
снаружи и впрямь можно было разглядеть хоть что-то, кроме тьмы и городских
огней.
- Видно что-нибудь? - прошептал папа.
Мама на него цыкнула.
Не прошло и нескольких секунд, как сирена умолкла, точно и не звучала.
Нашего мира эта беда не касалась: она миновала нас, задев лишь походя.
Тишина сделалась осязаемой. Мамина нога вновь застучала об пол. Я слышал
прерывистое дыхание и стук сердца - видимо, моего папы.
Едва слышно папа сказал маме, чтобы она хоть немножко поспала, хотя бы
пару часов: завтра утром она ему нужна в полной боевой готовности, потому
что день предстоит долгий, дел невпроворот, да еще и с детьми придется
как-то сладить.
Мама согласилась с его доводами и опять чиркнула спичкой. Чем глубже
она затягивалась, тем ярче разгорался огонек сигареты. В какой-то момент я
подумал, что мама сошла с ума: она вдруг наклонилась к жалюзи и их
поцеловала. Но нет - она просто выдохнула дым на улицу, чтобы в комнате не
пахло табаком.
Мне вдруг захотелось встать и подойти к родителям. Обнять их, сказать
какую-нибудь глупость, присоединиться к их бдению, последить за улицей через
щелку в жалюзи, а когда пробьет церковный колокол, сказать: "Три часа ночи,
все спокойно", как было принято в Буэнос-Айресе в колониальные времена.
Наверно, мне захотелось защитить родителей. Впервые в жизни.
Но тут я смекнул, что папа скажет мне то же самое, что и маме, -
прочтет лекцию о важности здорового сна и спровадит назад на тонкий матрас
на жестком полу, от которого у меня ломило спину.