"Поль Феваль. Роковое наследство ("Черные Мантии" #6) " - читать интересную книгу автора

Она улыбалась во сне, и личико ее было несказанно прекрасно. Краше
ипредставить себе невозможно. Золотистые волосы, разметавшиеся по подушке,
обрамляли ее ангельское чело.
Склонившись над кроватью, Винсент восхищался девочкой, отыскивая в лице
Ирен черты, воскрешавшие образ ее покойной матери.
Трудно поверить, но любуясь дочерью, он в то же время думал о событиях
минувшей ночи, уже наложивших неизгладимый отпечаток на его душу.
Напротив, образ улыбающегося во сне ребенка естественно влился в поток
путаных мыслей, где смешались ежащийся от холода старик, загадочное
путешествие, тайник, сооружавшийся для неизвестных целей, смутные страхи и
туманные надежды, целиком захватившие ум Винсента.
Карпантье коснулся губами лба дочери и обронил фразу, столь же
непонятную, как и весь ход его мыслей:
- Как знать, быть может, смерть ее матери была последней из наших
бед?..
Винсент прошел во вторую, свою собственную комнату.
При виде своей побелевшей от штукатурки рабочей одежды, висевшей возле
жалкой постели, он мрачно нахмурился.
- Ради Ирен я готов работать от зари до зари, - проговорил Винсент. -
Стал бы я это делать для себя?
Он раздраженно скинул сюртук и швырнул его на спинку стула.
- Я устал! - подумал вслух Карпантье. - Стоит ли жить для того, чтобы
вкушать такой горький хлеб? Напарники по работе косятся на меня с
недоверием, поскольку чувствуют, что я не из их среды. Богатые меня
презирают, бедные не принимают. Я отчаянно одинок.
Взгляд Винсента упал в тот угол комнаты, где узенькая лестница в четыре
ступеньки вела к двери из плохо подогнанных еловых досок.
Под дверью Карпантье заметил узкую полоску света.
Винсент снова натянул на себя скинутый было сюртук.
- Ренье еще не лег! - прошептал архитектор. - Он изнуряет себя работой.
Винсент бесшумно пересек комнату и толкнул дверь, ведущую в клетушку
под крышей, оконце которой выходило на задворки дома.
На крохотном чердаке едва умещались стол, стул и койка, но зато из окна
открывался великолепный вид: справа поднимались амфитеатром Шайо и Пасси,
прямо находились Булонский лес и Сен-Клу, слева, вдалеке, между веселыми
рощами Бельвю и тенистыми склонами Кламара, виднелся Медон.
На столе, заваленном бумагами, среди которых поблескивала металлическая
пластинка, слегка тронутая резцом, горела лампа.
Ренье работал над этой пластинкой, когда его сморил сон. Голова юноши
склонилась на плечо.
Лампа ярко освещала лицо Ренье с мягкими, почти женскими чертами, но
мужественным выражением. Как мы уже говорили, лицо Ренье поражало прежде
всего своей добротой, но доброту излучал умный и открытый взгляд юноши.
Сейчас же, когда сомкнутые веки с длинными шелковистыми ресницами
скрывали этот светлый взор, в изящных чертах юноши проступала решительность
и энергичность.
Винсент стоял на пороге - собственно, стоять тут больше было негде - и
разглядывал Ренье, будто никогда не видел его прежде. Бывают такие минуты,
когда словно впервые открываешь для себя характер того, с кем прожил бок о
бок долгие годы.