"Лион Фейхтвангер. Симона " - читать интересную книгу автора

на груду еще не чищенных ножей и вилок; слышно было только ее дыхание и звук
капель, падающих в раковину.
Симона продолжала чистить серебро. Она не чувствовала за собой никакой
вины, и все-таки ей стало не по себе оттого, что мадам стояла и смотрела на
нее. Уж лучше бы мадам сказала, чего она хочет.
- Брось все, - услышала Симона тихий голос; широкое лицо мадам
оставалось неподвижным, - завтра кончишь. Поздно, тебе пора спать.
Симона изумилась, мадам никогда не проявляла к ней такого внимания.
- Благодарю, мадам, - сказала она и вытерла руки. Очевидно, мадам
опасалась, что Симона услышит больше, чем нужно, из того, что говорилось в
голубой гостиной. - Спокойной ночи, мадам, - сказала она и поднялась к себе
наверх.

4. КНИГИ

Комната Симоны ничем не напоминала остальных комнат виллы Монрепо, где
все дышало комфортом и довольством. Это была маленькая каморка с выбеленными
стенами, с покатым потолком - комната для прислуги. На ларе - несколько
книг, на стене выцветшая фотография Пьера Планшара и вырезанный из
"Юманите", большой, плохо отпечатанный оттиск его портрета, на котором с
оборотной стороны проступала типографская краска. Тут же висела цветная
литография с изображением святого Мартина верхом на коне, протягивающего
нищему свою мантию, и вторая литография, где два усача-гренадера Великой
армии стоят в почетном карауле у открытого гроба аляповато раскрашенного
Наполеона, и крупные слезы катятся им прямо в усы. Рядом висела прекрасная
большая гравюра с изображением статуи луврской богини Победы - подарок дяди
Проспера.
Симона разделась, умылась и легла в постель. Погасила свет. Внизу
включили радио, оттуда очень неясно доносились слова, передавали, вероятно,
последние известия. Затем последовали позывные, все то же несколько тактов
"Марсельезы": "Aux armes citoyens". Симона больше угадывала, чем слышала их.
Будильник тихо тикал, цикады монотонно стрекотали, было жарко. Симону
одолевала смертельная усталость, но она скоро почувствовала, что не заснет.
На ларе, маня к себе, лежали книги, которые дал ей папаша Бастид.
Может, включить свет и почитать?
Мадам запрещала Симоне читать в постели. Ей вообще не нравилось, что
Симона охотно читает. Мадам подозрительно относилась ко всякой книжной
учености, ко всяким "теориям", и, хотя разговора такого не возникало, Симона
знала, что мадам считает причиной гибели Пьера Планшара его чрезмерный
интеллектуализм.
Симоне очень хотелось получить образование. Правда, мадемуазель Русель,
ее учительница, все годы, что Симона училась в школе, считала ее ленивой и
невнимательной. Не то чтобы она плохо училась, но мадемуазель Русель
находила, что стоило лишь девочке захотеть, и она могла бы учиться на
отлично. Но девочка не ленилась; она только была медлительной. Зато уж то,
что усваивала, она усваивала накрепко, глубоко и умела применить усвоенное.
Читать Симона всегда любила, но мадам не одобряла ее страсти к чтению.
Мадам не дала ей домыть посуду и отослала спать, чтобы она хорошенько
выспалась, и если Симона примется сейчас за чтение, мадам очень рассердится.
Но Симоне невмоготу лежать одной со своими мыслями в душной темной