"Лион Фейхтвангер. Симона " - читать интересную книгу автора

дороги шоферами. Она видела, как люди, измученные, обессиленные, сидят,
сгорбившись, на обочинах дорог, обратив вслед мощным машинам отупевшие,
померкшие лица.
Дядя Проспер отодвинул тарелку, на которой лежал кусочек недоеденной
вафли. Симона встала, чтобы убрать со стола, но он прикрыл рукой тарелку и
налил себе еще немного вина, - к десерту подавался легкий шипучий анжу.
- Минуточку, малютка, - сказал он ласково и шутливо. - За что ты хочешь
лишить меня сладкого? Ты сегодня была на станции, у колонки, - продолжал он
одобрительно, - труд твой даром не пропал. Доходы от колонки не так уж
незначительны. Предусмотрительность, которую я проявил, запасшись вовремя
бензином, приносит теперь проценты. В такие времена следует вдвойне блюсти
свои интересы. - Он откинулся на спинку стула и, поигрывая салфеткой,
любовно смотрел на Симону. Она слегка покраснела. Мельком подумала о жене
доктора Мимрель, такой белокурой и пышнотелой. "До чего же ты худа", -
сказал недавно Симоне дядя Проспер.
- Как это много значит, - говорил благодушно дядя, - какое это
воздаяние за все дневные труды, когда вечером можешь отвести душу в кругу
своей семьи. Такой ужин дома - лучший отдых. - И он поднял бокал искристого
вина, галантно обращаясь сначала к мадам, потом к Симоне.
В ту минуту, когда он подносил его ко рту, в саду послышались шаги.
- Ну что ж, - вздохнул он, - по крайней мере мы успели покончить со
сладким. - И он вытер салфеткой губы, а Симона побежала к дверям.
Супрефект, мосье Филипп Корделье, моргал и щурился в ярко освещенной
прихожей, Долговязый, худой, сутулый, он всегда производил впечатление
немного растерянного человека, сегодня же казался особенно загнанным.
Машинально теребя розетку Почетного легиона, он рассеянно сказал Симоне,
взявшей у него из рук палку:
- Добрый вечер, детка. Да, сегодня мне порядком досталось, - дорога
ужасная.
И, говоря больше сам с собой, чем с Симоной, он рассказывал, как тяжело
было в полном мраке идти по шоссе. На каждом шагу натыкаешься на машины, на
людей. Он шел больше часу. И даже заблудился. Да, да, заблудился. Корделье
все еще моргал голубыми глазами.
Симона проводила гостя в столовую. Мосье Планшар встретил его шумными
приветствиями. Хотя он не раз отзывался о супрефекте как о человеке не
слишком умном, при встрече он всегда подчеркивал словно бы особое отношение
к нему, как к представителю высшей власти округа; иногда, правда, - вот и
сегодня тоже, - к почтительному радушию примешивался едва заметный оттенок
добродушно-иронической снисходительности.
- Что, замучился, Филипп? - сказал он и похлопал Корде лье по плечу. -
Прежде всего как следует отдышись. Ты как раз поспел к кофе и, конечно, не
откажешься выпить с нами чашечку.
- Кофе будем пить в голубой гостиной, Симона, - сказала мадам. Она
говорила вежливо, но как-то подчеркнуто холодно, - она говорила с горничной,
а не с внучкой своего мужа.
Симона убрала со стола и приготовила кофе. Она внесла стеклянный
кофейный аппарат, чашки и коньяк в гостиную, где мужчины, удобно
расположившись, сидели и курили. Мадам тоже курила. Второй раз за
сегодняшний вечер она принималась курить, и с ней, наверное, потом будет
плохо. Симона знала, почему мадам пренебрегла сегодня этим обстоятельством.