"Лион Фейхтвангер. Симона " - читать интересную книгу автора

она знает - он подбоченился левой рукой, как всегда, когда собирается
сказать что-нибудь особенно оскорбительное. Вот-вот прозвучит оно - обидное,
грубое слово, которого она боится, которого ждет.
- Ну, конечно, - слышит она его пронзительный, насмешливый голос, -
многоуважаемая племянница не замедлила опять выйти на промысел.
Симона не шевелится. Она ведет себя как глухая. Она никогда не слыхала
выражения "выйти на промысел", но совершенно убеждена: то, что сказал
Морис, - это худшее из всего, что можно сказать о человеке.
Что она сделала Морису? Отчего он ее так ненавидит? Слезы душат ее. Но
она овладевает собой и по-прежнему застывшим взглядом смотрит в
пространство. Правда, она вся красная, но это ничего не доказывает.
Невыносимо жарко, она стоит на самом солнцепеке, поневоле будешь красной.
Морис слывет хорошим товарищем. Все обращаются к нему за советом, он
никому в совете не отказывает, и совет его всегда дельный. Морис
debrouillard <сметливый, находчивый человек (франц.)>, он всегда сумеет
найти выход из любого, самого запутанного положения. Он только и думает о
других, он многих выручил из беды. И всегда занят чужими делами.
Для всех Морис хороший товарищ, только не для нее.
А ведь он с уважением отзывается о ее отце. Он говорит, что хотя отец
был идеалистом и романтиком в духе Жореса, но он был свойским парнем, а это
величайшая похвала, на какую только способен Морис. А ее он при каждом
удобном случае поднимает на смех и оскорбляет. В его глазах она не дочь
Пьера Планшара, в его глазах она ничем не отличается от хозяев виллы
Монрепо, - такая же богачка, враг.
Что ей делать, по его мнению? Дядя Проспер требует, чтобы за все те
благодеяния, которые он ей оказывает, она работала. Он вполне прав. И она
выполняет свою работу, и какая же подлость со стороны Мориса издеваться над
ней за это.
И почему только она ему так противна? Обычно он с девушками ласков.
Нахален, но ласков. Говорят, он любит девушек. Говорят, у него много
девушек.
Иной раз ей очень хочется подойти к Морису и напрямик спросить, что,
собственно, он имеет против нее. Но она всегда сдерживает себя и молчит. Вот
и сейчас она и виду не подает, как глубоко он ее обидел.
Симона стоит у своей красной колонки, храня замкнутое выражение лица, и
делает то, что ей поручено. "Промышляет". И завтра она опять "выйдет на
промысел". И послезавтра тоже. Она знает, что делает. Когда-нибудь Морис,
быть может, поймет, как он к ней несправедлив.
Она смотрит на большие часы над входом в контору. Если она хочет
выдержать испытание до конца, нужно отстоять положенный ей час до последней
минуты. И только тогда уйти. Осталось еще целых восемнадцать минут.
Восемнадцать минут тянутся бесконечно. Ее загорелое, раскрасневшееся,
потное лицо спокойно, но за широким, упрямым лбом все неотвязнее роится
мучительный вихрь образов и мыслей. Дядя Проспер и маркиз, этот "фашист", с
которым дядя ведет переговоры у себя наверху. Кусок сыра, который она сунула
мальчику на садовой ограде. Стальной картель, двести семейств и прибегающие
к разным уловкам адвокаты в черных мантиях, беретах и белых жабо. Морис,
который со всеми девушками хорош и только ее преследует язвительными
словечками. Портрет Жана Жореса, романтика и идеалиста, такого громадного на
фоне широкого знамени, а под портретом сгорбленный в своем высоком кресле,