"Лион Фейхтвангер. Испанская баллада" - читать интересную книгу автора

языке. Так он и собирался. Но заносчивость купца, не пожелавшего преклонить
колено, побудила его обратиться к нему по-латыни.

- Salve, domine Ibrahim1, - сердито буркнул он слова приветствия.
[Приветствую тебя, господин Ибрагим (лат.)]

Дон Манрике в нескольких общих фразах пояснил, с какой целью приглашен
купец Ибрагим. Донья Леонор, знатная дама до кончиков ногтей, со спокойной,
церемонной улыбкой рассматривала меж тем гостя. Он казался выше своего роста,
так как носил башмаки на высоких каблуках и, несмотря на непринужденность
манер, держался очень прямо. Матовое, смуглое лицо, обрамленное короткой
окладистой бородой, спокойные миндалевидные глаза, умные, чуть высокомерные.
На плечи накинута ловко сшитая синяя мантия знатного чужестранца. Донья Леонор
с завистью рассматривала дорогую ткань; в христианских королевствах трудно
достать такой товар. Но когда этот еврей будет у них на службе, он, конечно,
раздобудет ей такую же ткань и те чудодейственные благовония, о которых она
много слышала.

Король сидел на скамье, своего рода походной кровати; он сидел, вернее,
полулежал, в подчеркнуто небрежной позе.

- Я надеюсь, - сказал он после того, как Манрике кончил свою речь, - что
ты в срок доставишь двадцать тысяч золотых мараведи, которые обязуешься
выплатить как задаток.

- Двадцать тысяч золотых мараведи большие деньги, - ответил Ибрагим, - а
пять месяцев малое время. Но деньги будут у тебя в срок, государь, если,
конечно, полномочия, которые предоставляются мне договором, не останутся на
пергаменте.

- Твои сомнения понятны, Ибрагим из Севильи, - сказал король. -
Обусловленные тобою полномочия просто неслыханны. Мои вельможи объяснили мне,
что ты хочешь наложить руку на все, что даровано мне божьей милостью, - на
подати, на доходы казны, на мои пошлины, на мои железные рудники и соляные
копи. Мне сдается, ты ненасытный человек, Ибрагим из Севильи.

Купец ответил спокойно:

- Насытить меня нелегко, ибо я должен насытить тебя, государь. А ты -
изголодался. Я уплачу вперед двадцать тысяч золотых мараведи. Но еще вопрос,
какие деньги, из которых мне причитаются небольшие проценты, я смогу выручить.
Твои гранды и рикос-омбрес своевольные и грубые господа. Не посетуй на купца,
государыня, - обратился он с глубоким поклоном к донье Леонор и заговорил
по-арабски, - если при тебе, луноликой, я говорю о таких низменных и скучных
делах. Но дон Альфонсо не сдавался:

- Я считал бы вполне достаточным, если бы ты удовольствовался званием
альхакима, как мой еврей Ибн Шошан. Добрый был еврей, и я очень сожалею о нем.

- Для меня большая честь, государь, - ответил Ибрагим, - что ты доверяешь