"Лион Фейхтвангер. Настанет день" - читать интересную книгу автора

В сопровождении одного лишь карлика Силена входит император в
просторный, сияющий огнями зал. В своем воображении Домициан рисует себе
толпы гостей. Он садится, принимает небрежную позу, невольно подражая
статуе Марса, и представляет себе, как его гости в многочисленных покоях
дворца сидят, лежат, ждут, полные страха и тревоги. Для забавы он
заставляет уменьшать и увеличивать зал, убирать и опускать потолок. Затем
некоторое время ходит взад и вперед, приказывает погасить большую часть
светильников, так что видны только отдельные, слабо освещенные части зала.
И снова шагает по огромному покою, за ним скользит его гигантская тень и
крошечная фигурка карлика.
Приехала Луция или нет?
И тут же - ведь он еще бодр и готов работать дальше - Домициан вызывает
к себе своего министра полиции Норбана.
Норбан уже лежал в постели. Когда Домициан вызывал к себе министров в
неурочное время, большинство из них, в смущении, не знало, в каком виде им
следует являться. С одной стороны, император не желал ждать, с другой -
считал оскорбительным для своего сана, если явившийся по его зову не был
одет с величайшей тщательностью. Однако Норбан знал, насколько он
необходим своему владыке и насколько благосклонность императора неизменна,
поэтому он просто набросил поверх сорочки парадную одежду и этим
ограничился. Норбан был невысок, но статен; от его крепко сбитого тела еще
веяло теплом постели, когда он явился к императору. Мощная квадратная
голова, сидевшая на еще более мощных, угловатых плечах, была непричесана,
энергичный подбородок небрит и казался от этого еще грубее, а локоны очень
густых черных как смоль волос, хотя и жирно смазанные, все же не лежали на
лбу, как того требовала мода, а беспорядочно и нелепо свисали на топорное
лицо. Однако император простил своему министру полиции эту небрежность,
может быть, он ее даже не заметил. Напротив, сразу же доверительно
обратился к нему. Рослый человек обхватил рукою плечи низенького, стал с
ним ходить по сумеречному залу, заговорил вполголоса, намеками.
Заговорил о том, что войной и отсутствием императора можно
воспользоваться и слегка прочесать сенат. Еще раз, теперь уже вместе с
Норбаном, просмотрел имена своих врагов. О каждом он был хорошо
осведомлен, и память у него была отличная, но в крупной голове Норбана
хранилось гораздо больше фактов, предположений, доказательств и доводов
"за" и "против", Император продолжал ходить с ним взад и вперед деревянной
походкой, тяжело опираясь на него, все так же обнимая его за плечи.
Выслушивал, вставлял вопросы, высказывал сомнения. Он, не задумываясь,
раскрывал перед Норбаном свои мысли и чувства, ибо питал к нему глубокое
доверие, доверие, возникшее из тайников души.
Норбан, конечно, тоже упомянул Элия, первого мужа императрицы Луции,
он-то и прозвал Домициана "Фузан", - Домициану так хотелось оставить его в
списке. Этот Элий был жизнерадостным человеком. Он любил Луцию, вероятно,
любит и теперь, любил также и многие другие приятные дары судьбы: свои
титулы и почести, свои деньги, свою привлекательность и веселый нрав,
благодаря которым у него всюду появлялись друзья. Но превыше всего любил
он свое остроумие и охотно выставлял его напоказ. Уже при первых Флавиях у
Элия из-за его острот бывали неприятности. При Домициане, отнявшем у него
Луцию, ему тем более угрожала опасность и надо было бы вести себя с особой
осторожностью и держать язык за зубами. Он же развязно объявлял, что знает