"Лион Фейхтвангер. Москва 1937" - читать интересную книгу автора

было увидеть также Бомарше, Шиллера, Островского, Гоголя, Толстого,
Горького, Гоцци и переработанный для сцены роман Диккенса - все это в
необычайно хорошей постановке. Кинорежиссеры, не желающие ставить только
героически-оптимистическое, могут, в крайнем случае, снимать комедии и
шутки. Автор, говорили мне в Москве, если он хочет, чтобы поставили его
неполитическую пьесу, должен, если он не называется Горьким, умереть не
менее пятидесяти лет назад, и эта шутка звучала немного горько. В общем,
художественная политика Советского Союза ведет к тому, что игра артистов в
Москве гораздо лучше произведений, которые они играют. Советский Союз имеет
великолепный театр, но драмы у него нет.
Причина более строгой цензуры. Так было не всегда. Прежде круг тем
московских сцен и фильмов был безусловно шире. Когда спрашиваешь
ответственных лиц, почему это изменилось, почему за последний год или два
литературная и художественная продукция контролируется строже, чем прежде,
то тебе отвечают, что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком
будущем война и нельзя медлить моральным вооружением. Вот ответ, который
получаешь в Союзе и на некоторые другие вопросы; он объясняет очень многое
из того, что вне границ Советского Союза трудно понимается.
Необходима ли цензура? Однако, по моему мнению, он недостаточно
объясняет попечительство и опеку государства над художником. Государство
может ставить художнику задачи, но я не считаю полезным, когда оно под более
или менее мягким давлением принуждает художника к принятию на себя этих
задач и к соблюдению генеральной линии. Я убежден в том, что художник лучше
всего разрешает те задачи, которые он сам себе ставит. Кроме того, граждане
Советского Союза настолько пропитаны политикой, что эта политика неизбежно
сказалась бы в произведениях художников даже в том случае, если бы их и не
принуждали к выбору непосредственно политических сюжетов.


Глава III. ДЕМОКРАТИЯ И ДИКТАТУРА

Свобода? Диктатура? Теперь мы подошли к вопросу, который, когда заходит
разговор о Москве текущего, 1937 года, вызывает, пожалуй, самые острые
дискуссии. Это вопрос о том, как в Советском Союзе обстоит дело со
"свободой".
Формальная и фактическая демократия. Советские люди утверждают, что
только они одни обладают фактической демократией и что в так называемых
демократических странах эта свобода имеет чисто формальный характер.
Демократия означает господство народа; но как же, спрашивают советские люди,
может народ осуществлять свое господство, если он не владеет средствами
производства? В так называемых демократических странах, утверждают они,
народ является номинальным властителем, лишенным власти. Власть принадлежит
тем, кто владеет средствами производства. К чему же сводится, спрашивают они
далее, так называемая демократическая свобода, если присмотреться к ней
повнимательней? Она ограничивается свободой безнаказанно ругать
правительство и враждебные политические партии и один раз в три или четыре
года пользоваться правом тайно опускать в избирательную урну выборный
бюллетень. Но нигде эти "свободы" не дают гарантии или хотя бы только
возможности фактически осуществить волю большинства. Как использовать
свободу слова, печати и собраний, не располагая в то же время ни