"Лион Фейхтвангер. Успех (Три года из истории одной провинции)" - читать интересную книгу автора

озерами, с его богатыми коллекциями и легкой, приятной для глаз
архитектурой, с его карнавалом и празднествами, был лучшим городом во всей
Германии; часть города, где жил Гессрейтер, - Швабинг, - была самой
красивой частью Мюнхена, дом Гессрейтера - самым красивым во всем
Швабинге, а г-н Гессрейтер - лучшим человеком в своем доме. И все же
сегодня он не получал удовольствия от прогулки. Он остановился под
Триумфальной аркой. Над его головой возвышалась фигура Баварии, правившей
четверкой львов, - величественная эмблема маленькой страны. Карие с
поволокой глаза Гессрейтера, задумчиво щурясь, глядели на залитую солнцем
Людвигштрассе. Но ее красивый, уютный, несколько провинциальный стиль
ренессанс не доставлял ему обычного наслаждения. Он стоял, как-то неловко
опираясь на трость, и в ту минуту этот обычно такой бодрый человек казался
уже немолодым.
Неужели все дело в этом дурацком процессе? Ему следовало подчиниться
первому побуждению - сразу же по получении повестки под каким-нибудь
предлогом отказаться, не брать на себя роли присяжного. Как член
аристократического мужского клуба, соприкасавшийся через свою
приятельницу, баронессу Радольную с кругами, близкими к бывшему двору, он
с самого начала знал всю закулисную сторону крюгеровского процесса. А
теперь вот он попал в самую гущу этой неприятной истории. Ему пришлось
сидеть вчера, придется сидеть и сегодня и завтра в большом судебном зале
Дворца юстиции в ближайшем соседстве с ландесгерихтсдиректором Гартлем,
доктором Крюгером, адвокатом Гейером, за одним столом с пятью другими
присяжными: поставщиком двора Дирмозером, у которого он обычно покупал
перчатки; антикваром Лехнером, действовавшим ему на нервы своим большим
пестрым носовым платком, в который он часто и обстоятельно сморкался;
учителем гимназии Фейхтингером, с напряженным, мучительным и явным
непониманием следившим из-за больших стальных очков за ходом процесса;
страховым агентом фон Дельмайером, принадлежавшим к числу лучших местных
семей (одна из улиц гаже носила ее имя), но опустившимся, ветреным и
склонным к самым безвкусным шуткам; и, наконец, почтальоном Кортези,
неуклюжим, вежливым и старательным человеком, остро пахнувшим потом. Он
ничего не имел против этих пяти лиц, но перспектива играть вместе с ними в
процессе роль статиста не сулила никакого удовольствия. Он мало
интересовался политикой, и ему казалось не совсем удобным устранить
человека, использовав с этой целью данные им из рыцарских побуждений
показания под присягой. Не следовало принимать участия в этой истории.
Проклятое любопытство втянуло его в эту свинскую штуку. Вечно нужно ему во
все вникать! Его привлекла запутанность дела этого незадачливого Мартина
Крюгера. Вот теперь ему и приходится расплачиваться и эти чудесные
июньские дни просиживать во Дворце юстиции.
Он прошел под Триумфальной аркой, миновал университет. Из
расположенного слева здания, отведенного под духовные учебные заведения,
показались одетые в черные сутаны студенты-богословы с грубыми, спокойными
мужицкими лицами. Какой-то древний профессор церковного права с
безжизненным взглядом и головой, похожей на мертвый, обтянутый желтой
кожей череп, волоча ноги, бродил среди мирно плескавшихся фонтанов. Так
было всегда, так, должно быть, останется довольно долго, и в этом таилось
что-то успокоительное. Но как-то резко критически глядел сегодня
Гессрейтер на студентов. Напрягая свои подернутые поволокой глаза, он