"Лион Фейхтвангер. Гойя, или Тяжкий путь познания" - читать интересную книгу автора

маркиза: испанские Бурбоны, надо полагать, пережили бы не очень приятные
минуты, если бы целый вечер слушали о том, что приключилось с головами их
французских родственников.
- Когда же, наконец, вы напишете мой портрет, дон Франсиско? - сказала
маркиза. - Я знаю, я старуха, у вас есть более интересная работа.
Он стал возражать горячо и убежденно. Маркиза была красива, несмотря на
свои пятьдесят пять лет; ее окружал ореол недавно еще-бурной жизни. Гойя
смотрел на ее приветливое, многоопытное, примирившееся с судьбой лицо,
смотрел на скромное дорогое темное платье, на тонкую белую мантилью,
из-под которой выглядывала роза. Именно такой видел он в своих юношеских
грезах знатную даму. Он радовался, что будет писать ее портрет.
Мажордом попросил гостей в парадный зал, где ожидает их герцогиня. Гойя
сопровождал маркизу. Медленно проследовали они по картинной галерее,
которая соединяла парадный зал с театральным. Здесь висели лучшие картины
старых испанских, фламандских, итальянских мастеров. Трудно было пройти
мимо той или другой картины; в мерцании свечей оживала на стенах старая
жизнь.
- Ничего не могу поделать, - сказала маркиза художнику, - люблю
Рафаэля. Из тех картин, что собраны здесь, "Святое семейство" мне всего
милее.
Гойя, наперекор всем, не был поклонником Рафаэля, он подыскивал
какой-нибудь любезный, уклончивый ответ.
Но они уже повернули к выходу из галереи и в открытую дверь парадного
зала увидели Каэтану Альба. Она сидела, по старому обычаю, на небольшом,
устланном коврами возвышении, отделенном от остального зала невысокой
решеткой с широким входом; и платье на ней было не модное, как у прочих
дам, а испанское, старинного покроя. Маркиза улыбнулась. Как это похоже на
Каэтану: она заимствует у французов то хорошее, что есть у них, но не
отрекается от Испании. Этот вечер давала она, приглашения рассылались от
ее имени, а не от имени обоих супругов Альба, никто не посмеет осудить ее,
если за первой, французской, частью вечера последует вторая, испанская. Но
появиться на балу у себя в доме среди гостей в испанском платье, одетой
почти как маха, это, пожалуй, уж слишком смело.
- У нашей доньи Каэтаны вечно новые выдумки, - сказала маркиза
художнику. - Elle est chatoyante, - прибавила она по-французски.
Гойя ничего не ответил. Обомлев, не находя слов, стоял он в дверях и,
не отрывая глаз, смотрел на герцогиню Альба. Серебристо-серое платье было
покрыто черным кружевом. Продолговатое смуглое, без румян лицо,
обрамленное густыми черными кудрями, с воткнутым в них высоким гребнем,
мерцало теплой матовой бледностью; из-под широких складок юбки выглядывали
маленькие изящные ножки в остроносых туфлях. У нее на коленях сидела до
смешного крохотная белая пушистая собачка; Каэтана гладила ее левой,
затянутой в перчатку рукой. А правая, обнаженная, узкая, пухлая, еще почти
детская рука покоилась на спинке кресла; в заостренных, слегка
растопыренных пальчиках герцогиня Альба небрежно держала драгоценный веер,
почти закрытый и опущенный вниз. Так как Гойя все еще молчал, маркиза
подумала, что он не понял ее французской речи и перевела:
- Она прихотлива, как кошечка.
А дон Франсиско все смотрел. Он часто встречал герцогиню, он написал ее
портрет, надо сказать, без увлечения, и ничего хорошего не получилось;