"Лион Фейхтвангер. Лже-Нерон" - читать интересную книгу автора

царя Маллука, то ему приходилось представлять цех на какой-нибудь
городской церемонии, то устраивать какое-либо цеховое празднество.
Это был человек лет сорока с небольшим, с рыжеватыми волосами и
блекло-розовой кожей, широколицый, с толстой нижней губой, близорукими
серыми глазами, несколько грузный, но в общем представительный, настоящий
римлянин с виду. Горшечный цех гордился своим старшиной. Не только потому,
что старшина был уроженцем города Рима, но главным образом потому, что у
него была такая важная и значительная осанка и что он, как человек, не
лишенный некоторых умственных интересов, отличался красноречием. По-латыни
он говорил с звучным римским акцентом, свободно владел греческим и
арамейским, хотя ему не легко давался трудный звук "th", играющий большую
роль в обоих языках. Некоторые, правда, находили, что Теренций любит
разглагольствовать, и в самом деле, однажды дав волю безудержному потоку
своей речи, он останавливался с трудом. Но впечатление он производил - это
было бесспорно. Он умел, приосанившись, непринужденно беседовать с
высокими особами; его лицо принимало даже порой выражение высокомерия и
недовольства, приводившее в смущение собеседников. Как представитель цеха
он умел показать товар лицом. Если горшечный цех выделялся на празднествах
ремесленников и в особенности отличался на большом мартовском празднике,
то это была его заслуга. Пригодилось Теренцию и полученное им образование.
Он знал наизусть длинные отрывки из греческих и римских классиков, щеголял
цитатами, интересовался театром, и ежегодные игрища горшечников,
руководство которыми лежало на нем, привлекали много народу. Все, кто в
Эдессе имел отношение к горшечному ремеслу, гордились этим
представительным старшиной. Даже ученики, хотя на их долю доставалось
немало колотушек в мастерских Теренция, предпочитали его более
мягкосердечным хозяевам.
Значение Теренция усиливалось еще тем, что в его личной судьбе было
что-то невыясненное, какая-то тайна. В Эдессу он явился одиннадцать лет
тому назад, ободранный, жалкий, обросший рыжеватой бородой. Никто бы
тогда, глядя на него, не удивился, если бы он, как гласит греческая
поговорка о ремесленниках, "утирал нос локтем". Никто не угадал бы в
тогдашнем Теренций будущего старосту горшечного цеха... Люди, знавшие Рим,
рассказывали, что мастерские Теренция пользовались в Риме хорошей
репутацией, что у него покупал даже императорский двор! Это звучало так,
как будто у Теренция были какие-то таинственные личные связи с двором
Нерона.
Сам Теренций и его близкие, жена Кайя и раб Кнопс, хранили молчание
относительно его римского прошлого. Разве только в минуты приподнятого
настроения, после какой-нибудь блестящей речи или удачного цехового
празднества, Теренций намекал на то, каким ничтожным кажется ему такой
успех, если вспомнить о временах, когда он был вхож в императорскую
резиденцию. Но чего-нибудь более определенного, чем туманный намек, из
него вытянуть не удавалось.
Но вот что произошло на самом деле с горшечником Теренцием в Риме.
Его отец был еще рабом в семье Варрона. Старый Варрон отпустил на волю
этого искусного мастера и устроил ему горшечную мастерскую. Но
Теренций-сын проявлял мало любви к горшечному ремеслу, он интересовался
более высокими материями - театром и политикой. Когда он говорил о
государственных делах или об искусстве, друзья превозносили его ум и