"Лион Фейхтвангер. Сыновья ("Josephus" #2)" - читать интересную книгу автора

- Я думаю, - продолжает он, - что было бы хорошо оказать доктору Иосифу
бен Маттафию поддержку, если он хочет доказать свою приверженность
иудаизму.
- Какую же можно тут оказать поддержку? - протестующе ворчит Гай
Барцаарон.
Но Клавдий Регин знает, что евреи на трибуне примут его слова к
сведению.
Шествие приблизилось, обошло вокруг Марсова поля. Находящиеся на
трибуне встали, подняли руку с вытянутой ладонью, приветствуя мертвого
императора. Но тот, кого все они ждали с нетерпением, - это был не
мертвый, это был живой Веспасиан, актер, их актер Деметрий Либаний, еврей.
И вот он уже приближается, они издали узнают об этом по возвещающим о нем
бурным взрывам смеха. Процессия шла между сенатом и группами знати второго
ранга, все траурное шествие предков было повторено танцорами и актерами,
но здесь маски и жесты были характернее - и порой искажены до гротеска. И
вот, наконец, замыкает шествие Веспасиан. Наш Деметрий Либаний (*17).
Нет, это не был Деметрий, это был действительно Веспасиан. Какая
жалость, что покойник не мог сам себя увидеть, - это доставило бы ему
огромнейшее удовольствие. Крупными, энергичными шагами шествовал Деметрий
- Веспасиан; его рот был, может быть, чуть-чуть больше, его морщины чуть
жестче, чуть шире его лоб, чуть обыденнее, вульгарнее лицо, чем у умершего
- там, впереди. Но именно потому это был Веспасиан вдвойне. Перед сотнями
тысяч зрителей получил наглядное воплощение контраст между достоинством и
мистической природой римской императорской власти и мужицкой
расчетливостью последнего ее носителя. Ликуя, приветствовали толпы своего
императора, когда он шагал среди них, расточая насмешки, осыпаемый
насмешками. Он доволен, говорил он народу, толпившемуся по обе стороны
улицы, сегодня жаркий денек, а жара вызывает жажду, это хорошо для налога
на отхожие места.
Но главный номер Деметрия Либания был еще впереди. Решится ли он на
него вообще? Все вновь и вновь охватывал его страх перед собственной
дерзостью. Вот он увидел на одной из трибун своего коллегу Фавора -
первого актера эпохи, эту бездарность, ради которой умерший оттеснял
Либания на второй план. И тут он не выдержал, - слова сами собой готовы
были сорваться с губ. Грузными, решительными шагами подошел он к
интенданту зрелищ, подождал, пока все кругом стихло, и, указывая на костер
и пышное шествие, спросил громким скрипучим голосом:
- Скажите, вы сколько выбросили на всю эту бутафорию?
- Десять миллионов, - добросовестно ответил застигнутый врасплох
интендант.
Тогда Деметрий - Веспасиан хитро ухмыльнулся всем своим грубым мужицким
лицом, толкнул интенданта в бок, протянул ему руку, прищурился, предложил:
- Дайте мне сто тысяч и швырните меня в Тибр.
На мгновение все оторопели, потом прыснули со смеху - зрители по обеим
сторонам улицы, сенаторы на трибунах, даже солдаты лейб-гвардии, стоявшие
шпалерами, не могли удержаться от смеха. Оглушительный хохот прокатывался
от одного конца поля до другого.
Но евреи на трибуне, хоть и зараженные общей веселостью, тотчас же
призадумались. Либаний - великолепный актер, говорили одни, его шутка
превосходна, и он может ее себе позволить. Нет, заявляли другие, иудей