"Жан-Луи Фетжен. Час эльфов ("Эльфы" #3) " - читать интересную книгу автора

появилась, пошли всадников на восток, ей навстречу. Скажи ему, что мы ждем
ее на Совете.
- Думаешь, с ней приключилась какая-то беда?
Утер улыбнулся другу. Как всегда, Ульфин был готов забить тревогу, тем
более что герцогиня Хеллед де Соргалль была ему дорога, так же как память о
герцоге Белинанте.
- Может быть, ее застала непогода? - сказал он, стараясь говорить
уверенным тоном. Но мне бы хотелось убедиться, что ей не нужна наша помощь.
Королева рассчитывает сегодня днем на ее присутствие...
Глаза Утера привыкли к потемкам в комнате, так плохо освещенной сквозь
узкую бойницу, что в ней приходилось зажигать свечи даже днем. Он бросил
взгляд в глубину алькова, и улыбка застыла на его губах, несмотря на все
усилия казаться беззаботным и веселым. В складках длинного платья кормилицы
сосредоточенно сосала грудь двухлетняя девочка, а Артур мирно посапывал,
привалившись к другой груди. Крошка повернула к нему глаза, и как только
увидела его, спрятала личико под рукой кормилицы. Это была дочь Игрейны, и
та любила ее. По этой простой причине ему тоже хотелось ее любить, но она
была ребенком Горлуа, рожденным от принудительной связи, в результате
жестокого изнасилования в череде других, само воспоминание о которых было
невыносимым для него...
Кормилица сидела с обнаженной грудью перед двумя мужчинами, из толстого
соска, от которого только что оторвалась девочка, медленно сочилось молоко;
женщина хотела прикрыться, однако, держа на руках двух младенцев, не смогла
этого сделать.
- Дай мне Артура, - сказал Утер.
Она протянула ему спящего ребенка, и он краем глаза заметил на груди
каплю крови, которая окрасила молоко в розовый цвет.
- У тебя кровь?
- Это пустяки, - пробормотала кормилица, застегивая корсаж.
Она встала на колени перед королем, потом выпрямилась, все еще прижимая
к себе дочь Игрейны.
- Это она кусается иногда. Но ничего страшного.
С губ Утера едва не сорвалось: "У нее вкус к крови. Это от отца..."
Около года минуло со дня смерти Горлуа, но память о герцоге-сенешале
была такой же живой в душе Утера, как и испытываемая к нему ненависть.
И ему казалось, что пока ребенок жив, эта ненависть никогда не умрет, а
будет терзать его душу, словно раскаленное железо.
- Она сейчас заснет, - промолвила кормилица. - Правда, Моргауза?
- Не называй ее так.
Она подняла на короля удивленный взгляд, испугавшись резкости его
голоса.
- Это имя ей не подходит, - объяснил он, стараясь придать голосу
мягкость. - Отныне используйте лишь ее второе имя - Анна, как этого требуем
мы с ее матерью.
Женщина смиренно потупила глаза, что еще более усилило неловкость
положения. У Анны были волосы матери, светлые и вьющиеся, и такой бледный
оттенок кожи, что можно было принять ее за эльфийского ребенка. Она
появилась на свет за несколько месяцев до рождения Морганы, и поскольку обе
не имели ничего общего, кроме судьбы, сделавшей их обеих его дочерьми, двумя
сводными сестрами, вышедшими из разных миров, настолько непохожих, что