"Беппе Фенольо. Личные обстоятельства " - читать интересную книгу автора

лежало пустынное и безмолвное, а ведь оно уже проснулось, о чем говорил
упругий белый дым над трубами. Пустынною была и дорога, соединяющая длинной
прямой селение со станцией, откуда начиналось, тоже безлюдное, шоссе на
Канелли, хорошо видное не только до железного моста, но и дальше, до
оконечности холма, загородившего Канелли.
Он поднял руку и взглянул на часы. Они показывали пять с минутами, но
наверняка отстали за ночь: сейчас не меньше шести.
Земля была топкая и черная, утро выдалось не очень холодное, и небо,
хотя и серое, было глубоким и просторным, каким люди не видели его много
дней. Брюки на Мильтоне были заляпаны грязью выше колен, месиво, по которому
он ступал, превратило его ботинки в огромные клецки.
Он спускался к Санто-Стефано, огибая заросли голого кустарника и
направляясь к тому месту, где были мостки через Бельбо, - он знал этот
переход. С бугристого склона Мильтон мог видеть внизу реку. Вода была
темная, мутная, густая, но еще не очень высокая, и потому мостки не смыло.
При одной мысли о переправе вброд Мильтона трясло как в лихорадке. Он
чувствовал себя отвратительно, у него болела грудь, казалось, легкие
сдавлены железными ободьями и трутся одно о другое, все время напоминая о
себе и причиняя страдания. С каждым шагом в нем росло ощущение полного
своего бессилия и ничтожности. "В таком состоянии я не смогу этого сделать,
и пытаться нечего. Хоть моли бога, чтобы не подвернулся случай!" Но
продолжал спускаться.
А ведь он чудесно выспался на сеновале недалеко от вершины холма.
Заснул в одну секунду, едва успел зарыться в сено, оставив крошечный коридор
возле рта. Дождь стучал по добротной крыше сеновала, неистовый и ласковый.
Мильтон спал как убитый - без снов, без кошмаров, ни малейшего намека на то
нелегкое, бесконечно опасное дело, что предстояло ему назавтра. Разбудили
его крик петуха, собачий вой ниже по склону и внезапно смолкнувший дождь. Он
быстро выполз из-под слоя сена. Сел и в этом положении, подпрыгивая на заду,
перебрался к краю настила и свесил ноги в пустоту. Вот когда им снова
овладели мысли о себе, о Фульвии, о Джордже, о войне. И он содрогнулся - и
судорожная бесконечная дрожь пронизала его до пят, и он стал молиться, чтобы
ночь противилась дню упорнее, чем она это делала до сих пор. Тут как раз из
дома вышел крестьянин и зашлепал по грязи к хлеву - призрак в сером приливе
рассвета. Мильтон тер рукой подбородок, и шуршание длинной редкой щетины
железным скрежетом разносилось на несколько метров вокруг. Крестьянин поднял
глаза - и остолбенел.
- Ты здесь ночевал? Ну что ж, тем лучше. Все обошлось, и я спал себе,
ни о чем не думая. А если б знал, что ты тут, глаз бы не сомкнул. Ну,
спускайся.
Мильтон спрыгнул на землю, у него из-под ног густо брызнула жидкая
грязь. Он остался стоять, где приземлился, - голова опущена, руки нащупывают
ремень под пиджаком.
- Поди, есть хочешь, - сказал крестьянин, - а накормить тебя нечем.
Кусок хлеба, так и быть, могу дать...
- Не надо, спасибо.
- Может, стаканчик граппы выпьешь?
- Что я, сумасшедший?
От хлеба он напрасно отказался, теперь он чувствовал себя худосочным,
почти бестелесным, с трудом удерживая равновесие на самых крутых спусках; и