"Юрий Фельштинский и другие. Правда Виктора Суворова" - читать интересную книгу автора

На заседании комиссии ГВС по вопросам военной идеологии 10 мая с
основным докладом выступил начальник Политуправления РККА армейский комиссар
1-го ранга Л.З. Мехлис, который утверждал, что "Красная Армия, как и всякая
армия, есть инструмент войны. Весь личный состав Красной Армии должен
воспитываться в мирное время, исходя из общей цели - подготовки к войне.
Наша война с капиталистическим миром будет войной справедливой,
прогрессивной. Красная Армия будет действовать активно, добиваясь полного
сокрушения и разгрома врага, перенося боевые действия на территорию
противника... Речь идет об активном действии победившего пролетариата и
трудящихся капиталистических стран против буржуазии, о таком активном
действии, когда инициатором справедливой войны выступит наше государство и
его Рабоче-Крестьянская Красная Армия". На пленарном заседании комиссии
13-14 мая 1940 г. схожие идеи высказывали и другие участники. В частности,
командующий Ленинградским военным округом командарм 2-го ранга К.А. Мерецков
заявил, что "наша армия готовится к нападению, и это нападение нам нужно для
обороны. Это совершенно правильно... Мы должны обеспечить нашу страну не
обороной, а наступлением... Наша армия существует для обеспечения нашего
государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо
разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать".
Высказанные идеи уже 25 июня были преподнесены в качестве директивных
указаний на созванном по инициативе редакций газеты "Красная звезда",
журнала "Знамя" и оборонной комиссии Союза советских писателей совещании
писателей, разрабатывающих военную тематику. Главный редактор "Красной
звезды" Е.А. Болтин следующим образом инструктировал "инженеров человеческих
душ": "Доктрина Красной Армии - это наступательная доктрина, исходящая из
известной ворошиловской формулировки "бить врага на его территории". Это
положение остается в силе сегодня. Мы должны быть готовы, если понадобится,
первыми нанести удар, а не только отвечать на удар ударом". Следовало
избавиться от настроений типа: "мы будем обороняться, а сами в драку не
полезем" и "воспитывать людей в понимании того, что Красная Армия есть
инструмент войны, а не инструмент мира. Надо воспитывать людей так, что
будущая война с любым капиталистическим государством будет войной
справедливой, независимо оттого, кто эту войну начал". Но пока не следовало
открыто говорить о Германии как о будущем противнике, поскольку "политически
это вредно". В силу сложной международной обстановки Болтин советовал писать
о внешней политике СССР "внушительно, прямо, откровенно, но весьма осторожно
и спокойно". "Почему обязательно нам нужно прямо говорить, кто наш будущий
враг?" - спрашивал он, предлагая искать такие формы пропаганды, которые
"позволили бы... добиться нужного эффекта и в то же время соблюсти внешний
декорум", чтобы "ни тех, ни других не обижать и не дразнить".
По мере роста военных успехов Германии росла напряженность в
советско-германских отношениях. Обе стороны видели друг в друге противников
и готовились к схватке за господство в Европе. Переломным моментом стали
советско-германские переговоры в Берлине в ноябре 1940 г., на которых
выявились реальные узлы советско-германских противоречий. Наиболее остро
интересы обеих стран сталкивались на Балканах, в Финляндии и на Ближнем
Востоке. Если в 1939 г. Берлин пошел на уступки Москве, которая смогла к
осени 1940 г. в основном реализовать достигнутые договоренности, то с конца
1940 г. экспансионистские устремления Германии и Советского Союза пришли в
столкновение и урегулировать их на основе компромисса не удалось, что и