"Юрий Фельштинский. Троцкий о Сталине " - читать интересную книгу автора

скромность тов. Ленина... представляет одну из самых сильных сторон...
нового вождя новых масс". Так свою незаметность, отсутствие популярности
Сталин объясняет курсантам своей простотой и скромностью.
Вся речь построена по тому же камертону. Характеризуя эпоху реакции
(1909-1911 год) и растерянность вождей, Сталин отмечает: "Ленин был тогда
единственным, который не поддался общему поветрию". Этой фразой Сталин
исключает из числа не-растерявшихся и самого себя, но он вряд ли замечал
это. Тогда формула "партия Ленина-Сталина" никому еще даже не снилась. Сам
Сталин еще не заходил и в самых затаенных мечтах так далеко, чтоб говорить о
себе, как о вожде, особенно по отношению к прошлому. Прежде, чем отважиться
думать присоединить свое имя к имени Ленина, ему нужно было разъединить
другие имена. Вот откуда эта фраза о Ленине, как единственном вожде, который
не поддался общему поветрию.
Сталин передает свои воспоминания - все крайне скупо, конспективно,
без единой живой черты. Вот что он пишет о том критическом моменте в ноябре
1917 года, когда тогдашний главнокомандующий, генерал Духонин, отказался
приступить к переговорам о перемирии. Ленин, Сталин и Крыленко стояли у
прямого провода. "После некоторой паузы у провода лицо товарища Ленина
озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял
решение. Пойдем на радиостанцию, она нам сослужит пользу: мы сместим в
специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место
главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову
командного состава с призывом - окружить генералов, прекратить военные
действия, связаться с австро-германскими солдатами, взять дело мира в свои
собственные руки".
Эпизод передан здесь несомненно правильно, вплоть до света, который
озарил лицо Ленина. В будущем этот эпизод, как и два-три подобных, будет
использован для доказательства того, что Ленин не ступал без Сталина и шага,
что в самые критические моменты он совещался с ним и проч. На самом деле,
Сталин был с Лениным у провода потому, что другие члены политбюро были
заняты более ответственной самостоятельной работой. Действительное
соотношение между Сталиным и Лениным лучше всего передано в словах: "видно
было, что он уже принял решение".
Второй отрывок - о самом Сталине: "Несомненно, что Сталину свойственна
личная физическая жестокость, то, что называется обычно садизмом. Во время
заключения в бакинской тюрьме сожитель Сталина по камере предался однажды
мечтам о революции. "Крови тебе захотелось?" - спросил неожиданно Сталин,
который тогда еще назывался Коба. Он вынул спрятанный за голенищем сапога
нож, высоко поднял штанину и нанес себе глубокий порез: "Вот тебе кровь". У
себя на даче, уже став высоким советским сановником, он развлекался тем, что
резал лично баранов или обливал в парке керосином муравейники и поджигал их.
Таких рассказов о нем, исходящих от непосредственных наблюдателей,
существует очень много. Но людей с такими склонностями на свете немало.
Понадобились особые исторические условия, чтобы эти темные инстинкты природы
нашли столь чудовищное развитие. Нужны были исключительные исторические
обстоятельства, чтобы такие второстепенные и отчасти сомнительные
преимущества его натуры, как хитрость, переходящая в коварство, холодная
настойчивость, беспощадная к чужим интересам, - чтобы по существу
второстепенные качества получили первостепенное значение.
Сталин систематически развращал аппарат. В ответ аппарат разнуздывал