"Юрий Фельштинский. Архив Троцкого. Том I " - читать интересную книгу автора

дезинформации: Орджоникидзе давал неопределенные обещания, в то время как
ОГПУ приступило к осуществлению директивы политбюро, оформив меру наказания
пресловутой статьей 58 (10) уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшей кары
вплоть до расстрела за контрреволюционную агитацию и пропаганду. Так Л. Д.
Троцкий оказался в Алма-Ате, Радек, Смилга, Серебряков, Белобородов,
Евдокимов, Сосновский, Раковский и многие другие оппозиционеры - в разных
городах и поселках Сибири, Урала, Туркестана и иных дальних местах страны.
Зарубежная печать и сами ссыльные стали называть эту пока еще бескровную
расправу "сухой гильотиной"²³.
Документация второго-третьего томов настоящего издания отражает
пребывание оппозиционных деятелей в ссылке, их занятия, их дискуссии,
отношение к событиям, происходившим в партии и в стране.
Публикуемые во втором томе телеграммы свидетельствуют, как в начале
1928 г. происходило установление контактов между оппозиционерами в новых
местах обитания. Затем они стали обмениваться деловыми письмами, носившими
подчас характер объемистых политических трактатов, которые свидетельствуют,
что ряд лидеров оппозиции (прежде всего, Троцкий, Раковский и Сосновский)
сохранили привержен-
ность своим взглядам, давая более или менее адекватную оценку ситуации
в партии и в стране, насколько это позволяла оторванность от центра, и,
главное, взгляды и характер мышления авторов.
В то же время поразительное впечатление производит наивность
оппозиционеров - для некоторых, прежде всего, Троцкого, она, возможно, была
показной, но для других, безусловно, искренней. Они не верили, что "повар,
готовящий острые блюда" (приписываемая, а, может быть, и действительная
оценка Сталина Лениным еще той поры, когда их отношения были деловыми и
довольно близкими), полон решимости приготовить из них самое экзотичное
восточное варево. Сосланные как контрреволюционеры, они надеялись, что ЦК
разрешит им устроить своего рода всесоюзное совещание в Москве, Алма-Ате или
другом месте для того, чтобы определить свое отношение к вроде бы
намечавшемуся "левому повороту" официальной линии. Более того, в письмах
подчас проскальзывает надежда, что партруководство пойдет на попятную и чуть
ли не с извинениями позовет оппозиционеров назад, в свои ряды. Двойственную
позицию занимал даже такой трезвый и решительный враг сталинщины, как
Раковский. Он писал Троцкому: "Я считаю, конечно, что наше обращение за
разрешением (совещания - авторы вступительной статьи) может быть на черной
партбирже и использовано против нас, но я считал и считаю также, что две
идеи для нас важны и обязательны: защищать свои взгляды и, когда случай
представится, постучать в двери партии"²⁴.
Предположение, что примирение вполне возможно, стимулировалось, надо
сказать, довольно либеральным режимом, на котором, во всяком случае вначале,
находились ссыльные. Троцкий выполнял задания Института Маркса и Энгельса
при ЦК ВКП(б), переводил сочинения Маркса, получая за это гонорары. Другим
поступала литература из этого института.
Оптимистические надежды питали некоторые трансформации, происходившие в
руководстве ВКП(б), зревший в политбюро раскол, признаки которого
наблюдались воочию. Вслед за апрельским пленумом ЦК и ЦКК ВКП(б) 1928 г.,
материалы которого опубликованы не были, но решения были выдержаны в духе
установок Бухарина, в печати появились два принципиально отличавшиеся друг
от друга выступления