"Федерико Феллини. Делать фильм " - читать интересную книгу автора

Напротив нас жила семья южан по фамилии Сориани, и было там три
девочки - Эльза, Бьянкина и Нэлла. Бьянкина была смуглянка, я мог наблюдать
за ней из окна своей спальни. Впервые я увидел ее через оконное стекло, а
может,- не помню уж точно,- когда она вышла в форме "маленьких итальянок".
Груди у нее были налитые, как у взрослой женщины. Сама Бьянкина - она живет
в Милане - теперь отрицает, что мы с ней в детстве убегали в Болонью, как я
кому-то рассказывал (неужели действительно рассказывал?), в лучшем случае,
допускает она, я увозил ее на раме своего велосипеда за городские ворота -
Ворота Августа.
В те времена все женщины были для меня в основном "тетями". Правда, я
слышал разговоры об одном доме, где живут "такие" женщины. Это был дом Доры
на виа Клодиа, где-то на берегу реки, так и говорили: "Дора, что у реки". Но
при слове "женщины" мне представлялись только тети, приходившие к нам домой
шить тюфяки, или крестьянки из бабушкиной деревни Гамбеттолы, которые веяли
зерно в решетах. В общем, чего-то я недопонимал. Потом уж я убедился, что
эти тети были не "такими". Дважды в месяц Дора нанимала пару извозчиков и
провозила свой новый выводок по Корсо - в целях рекламы; тогда-то я и увидел
накрашенных женщин в замысловатых таинственных вуалетках, куривших сигареты
через золотые мундштуки,- новых женщин Доры.
В Гамбеттолу, затерявшуюся где-то в глубине Романьи, я ездил летом. Моя
бабушка всегда держала в руках хворостину, и когда она размахивала ею, люди
начинали двигаться, как в мультфильмах. Ничего не скажешь, умела она
подгонять поденщиков, которых нанимала для работы в поле. По утрам слышались
гомон, взрывы смеха. Но стоило появиться бабушке - и эти здоровенные
свирепые дяденьки становились смиреннопочтительными, как в церкви. Тогда
бабушка принималась разливать кофе с молоком и вникать во все дела.
Она заставляла Ньикелу "дыхнуть", чтобы узнать, пил ли он граппу, а тот
смеялся, смущенно подталкивал локтем соседа - словом, вел себя, как
мальчишка. Повязанная черным платком голова, большой ястребиный нос и
блестящие, как горячая смола, глаза делали мою бабушку францскейну
(Франческу) похожей на подругу вождя краснокожих Сидящего Быка. Отношение к
животным у нее тоже было необычное: она распознавала у них болезни,
угадывала настроение, мысли и хитрости - как было, например, с конем,
которого угораздило влюбиться в кошку. "Через три дня задует гарбеин",-
заявляла она уверенно. И не ошибалась. Гарбеин - один из многочисленных
ветров, дующих у нас в Романье. Ветер капризный, переменчивый, совершенно
непредсказуемый. Для всех, только не для нее.
Была у моей бабушки закадычная подруга, чуть постарше ее, но еще даже
покрепче. По вечерам, бывало, она отправлялась в остерию, сажала своего
пьяного мужа в тачку и отвозила домой. Звали его Чапалос - это не греческое
имя, а просто кличка, означающая: "бери кость". Однажды вечером жена везла
его на тачке, а он сидел, свесив ноги через бортик, в отрешенно-униженном
состоянии человека, ставшего всеобщим посмешищем. В тот раз наши взгляды
встретились, я увидел его глаза под полями старой шляпы.
Крестьяне часто ссорились между собой. Три престарелые сестрицы целых
двадцать лет грызлись из-за какого-то наследства со своим
соседом-извращенцем. Они кидались комьями навоза, крали друг у друга кур,
передвигали туда-сюда межевые колышки. А однажды на рассвете,
просовещавшись, по-видимому, всю ночь, сестры ворвались в дом к соседу и
отдубасили его до потери сознания выбивалками для одежды. Когда-нибудь я,