"Джейн Фэйзер. Жемчужина гарема" - читать интересную книгу автора

глазами Аннабель мелькали лица афганцев - смуглые, бородатые, с ослепительно
белыми зубами. Пронзительно ржали лошади. В воздухе висел пороховой дым.
Потом он рассеялся, и рядом с Аннабель возник человек. Внутренним чутьем она
поняла: сейчас решается ее судьба. У гази была маленькая остроконечная
бородка, длинные локоны, выбивавшиеся из-под тафьи, и фанатично горящие
глаза. Он уже занес над Аннабель свой кинжал, хибер, готовясь снести ей
голову.
Рот девочки открылся в беззвучном крике. Капюшон упал на плечи.
Огромные остановившиеся глаза были полны ужаса.
Когда гази увидел изумрудные бездонные глаза девочки, ее ослепительно
белую кожу и волосы цвета бронзы, словно светившиеся в полумраке, яростная
жажда крови в его взгляде сменилась раздумьем.
- Акбар-хан.
Аннабель услышала это невнятное бормотание, несмотря на страх, который
лишил ее дара речи и способности двигаться. И вдруг большие руки подхватили
Аннабель под мышки, оторвали от седла и подняли в воздух. У перепуганной
насмерть девочки вырвался дикий, нечеловеческий крик. Горец с хохотом
швырнул ее впереди себя на седло, так перекрутив плащ, что руки Аннабель
оказались плотно прижатыми к бокам. Потом он крикнул что-то, обернувшись к
своим товарищам, продолжавшим резню. Аннабель не поняла, ответили ему или
нет, потому что воздух раздирала какофония воплей.
Лошадь галопом помчалась по дороге, и в ушах засвистел колючий ветер,
предвестник близкой зимы. Волосы девочки разметались, глаза наполнились
влагой. И трудно было понять, когда же во время долгого их пути из них
полились настоящие слезы. Слезы безудержного, смешанного со страхом горя.

Глава 1

Сентябрь 1841 года
Кристофер Рэлстон с огорчением подумал, что сегодняшнее похмелье сильно
превосходит все предыдущие. А уж кто, как не он, разбирается в этом. Солнце,
казалось ему, слишком ярко сияет на пронзительно голубом небе, какое можно
увидеть только в горах. И лучи его, отражаясь от снежных вершин, неприятно
слепят глаза своим блеском.
Обычно величие афганской природы глубоко трогало Кристофера - даже если
он чувствовал себя неважно. Но сегодня день выдался на редкость противный.
Веселые равнины и суровые горы, ручьи, которые деловито и храбро пробивали
себе извилистую дорогу среди скал, - ничто не могло облегчить неутихающую
боль в висках, снять жжение в глазах, увлажнить пересохший рот, успокоить
взбунтовавшийся желудок и прогнать тяжкую цепенящую депрессию.
"Зачем я это делаю?" - удивлялся Рэлстон, как, впрочем, всегда в таких
случаях. Для чего нужно было играть последнюю партию... и еще одну,
последнюю... и самую последнюю? И пить последнюю порцию бренди... и еще
одну, тоже последнюю, а потом уже самую последнюю? Зачем каждую ночь он
падает в полубесчувственном состоянии на походную кровать, на чем свет стоит
ругая денщика, который расстегивает ему крючки и пуговицы, стягивает сапоги
и укладывает спать?
Дурацкий вопрос. Кто на его месте не искал бы забвения? Ведь загнали
его в Богом забытую дыру, на самую окраину цивилизованного мира. И обрекли
на скучную лейтенантскую службу в кавалерии Ост-Индской британской