"Евгений Федоровский. Из жизни облаков ("Искатель", 1986, № 2)" - читать интересную книгу автора

- от разрывной вожжи, которая необходима при посадке.
А вокруг было небо - самое красивое из всего, что мы когда-либо
видели. Оно казалось слоистым, точно прозрачное желе. Светлое, как туман,
- у горизонта, дальше размытая голубизна постепенно переходила в синеву,
там белел овал молодой луны. Напротив жарко пылало солнце. Сетка, снасти,
корзина - все было в сверкающем инее, будто деревья в морозный солнечный
день.
Почувствовав, что замерзает, нервно замяукал Прошка. Теперь он уже
сам просился под куртку, где ему было тепло и спокойно. Митька же в своей
длиннополой одежке пока крепился.
- Надо приучать его к маске, - сказал Сенечка.
И тут Митька воспротивился. Сенечка, словно кляпом, заткнул ему пасть
резиновой маской, хотел стянуть еще ремешками, но пес стал сопротивляться.
Сначала хотел спрятаться в ворохе имущества, однако, когда Сенечка проявил
настойчивость, Митька, словно на борцовском ковре, рывком свалил Сенечку.
- У-у, образина... Еще рычит, - обидчиво произнес Сеня, признав свое
поражение.
- Ему надо показать пример, - посоветовал Артур.
Мы надели кислородные маски. Пес озадаченно поглядел на нас. Потом
вильнул хвостом, подставил морду Артуру, разрешил надеть маску и задышал,
шумно втягивая кислород.
Отважный Сенечка, оказывается, всерьез опасался аварии. Оболочка
нагрелась и раздулась до опасных размеров. Лететь выше означало терять
балласт и газ. Не выдержит шов, лопнет оболочка - и тогда ныряй с
парашютом, а куда приземлимся - неизвестно.
У радиостанций я запросил пеленги. Мы находились километрах в
тридцати юго-восточнее Пензы.
Мы забрались на девять тысяч метров. Аэростат перемахнул высоту
Эвереста. Барометр показывал 230 миллиметров ртутного столба. Красная
ниточка термометра примерзла к цифре 43,3° ниже нуля. Оболочка выдержала.
Артур закончил замеры и кивнул Сенечке. С облегчением пилот потянул за
белый конец клапанной стропы, стравливая газ. У земли все же уютней, чем в
далеких небесах. По дороге вниз сняли кислородные маски, не забыли и
Митьку. А Прошка, оказывается, все это время крепко спал.
Уравновесились на трех тысячах. Теперь можно было потрапезничать. В
одном из термосов у нас хранился куриный бульон. Однако второе -
сублимированное мясо в целлофановых пакетах - успело превратиться в
булыжник. Пришлось размачивать его в горячем чае и сосать, как леденцы.


...Холодный фронт рассеялся в районе Элисты. Наконец открылась земля,
испятнанная кое-где прямоугольниками вспаханных полей. Паутинками
разбегались редкие дороги, речки. Селений в степи было мало. Чаще
встречались чабанские кибитки. Белыми облачками перекатывались овечьи
отары.
Аэростат висел, отражая солнечные лучи серебристыми боками. И все же
он плыл, если верить дымке внизу под нами, лениво отползающей назад.
Рассчитывать курс было ни к чему, поскольку приметные ориентиры,
обозначенные на карте-десятикилометровке, были видны километров на
двадцать вперед.