"Евгений Федоровский. Испытание Севером" - читать интересную книгу автора

твердой рукой поставил свою подпись.
Кроме матросских обязанностей я должен был в экипаже отвечать за кино- и
фотосъемку. Накупив целый рюкзак фотопринадлежностей, объективов, пленки,
собрав теплые вещи, я вылетел в Амдерму, так и не дождавшись телеграммы от
Димы с дороги.
Меня поместили в маленькой комнатке аэрофлотовской гостиницы, и я сразу же
побежал к морю. Но "Заморы" там не было. Ребята, видимо, находились где-то
далеко за Югорским Шаром.
Потянулись дни, такие томительные, что делать ничего не хотелось. Я бродил
по тундре, снимал васильки и ромашки, читал, летал к геологам на
вертолете. Сверху июльская тундра была трехцветной. Преобладал
грязно-зеленый цвет. На нем ярко выделялись буровато-рыжие пятна болот.
Еще больше было темно-синих пятен - это озера. Местами они вытягивались
цепочкой - обозначалось русло распавшейся тундровой речки. Отсюда
казалось, что по тундре проехал, виляя, маслозаправщик, у которого
растяпа-водитель забыл завинтить кран. Вечером я неизменно приходил на
берег. Незаходящее солнце плавило море. Колкая солнечная дорога резала
воду. Стояли на рейде суда. Сонно перекликались чайки. Тихо было на земле,
тихо в поселке. Все спали. Около зеленых свай журчала такая же зеленая
вода. На память приходили стихи здешнего поэта.

Когда штормит, когда лютует вьюга,
Когда стихов в себе не удержу,
Как к верному, испытанному другу
Я к старому причалу прихожу.
Стоит над морем часовым на страже.
Он много видел, много пережил,
Но никому об этом не расскажет
Заслуженный полярный старожил.
Теперь другой несет его заботы,
А у него уже закончен путь.
Как человек, уставший от работы,
Остановился, чтобы отдохнуть.
Как пешеход в конце своей дороги,
Как на покое старый ветеран.
У ног его - задумчивый и строгий
Суровый Ледовитый океан.

И все же я дождался того мига, когда на пороге гостиницы появился Володя
Савельев с потемневшим лицом, в мятой штормовке и шерстяной шапочке с
легкомысленным помпончиком на макушке. Было раннее утро. Окна дребезжали
от ветра. По улице носилась снежная крупа. Мы быстро пошли к причалу. На
берег накатывалась тяжелая волна. Вода обрушивалась на сваи. Они
вздрагивали и скрипели, издавая горькие стоны. Сваи принимали первый удар.
За ними вода дробилась, теряла силу, и "Замора" не так рвалась на
капроновых растяжках и не билась бортом о причал. Я сразу узнал ее, хотя
никогда не видел раньше. Не в пример черным портовым трудягам-катерам она
была окрашена в нарядный оранжевый цвет. На борту белела надпись
славянской вязью: "Москва - Архангельск - Диксон". С высоты пирса "Замора"
походила на божью коровку. Непропорционально широкая, низкобортная, с