"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

получал эшелоны с хлебом, боеприпасами, углем. Гитлеровцы из осаждавших
превратились в осажденных. Перед ними вновь дымил заводскими трубами
город-гигант, а любая попытка стрелять по городу сразу же пресекалась
губительным огнем русской артиллерии. Позади в лесах хозяйничали
партизаны, громили тылы, армейские склады, взрывали мосты и дороги.
Легче стало работать и служащим архива. Вместо дымных <буржуек>
теперь топились печи, в помещениях и хранилищах поддерживалась нормальная
температура. В <каникулярном порядке>, как выразился Попов, Головин смог
начать разборку бумаг первой четверти прошлого века. Остальные же
сотрудники были сосредоточены в современном отделе, куда больше всего
поступало заявок от разных военных учреждений и частных лиц.
Все чаще и чаще Лев оставался ночевать в архиве, чтобы не тратить
время на дорогу домой.


ЛЕША КОНДРАШОВ

В ночь на 14 января 1944 года ленинградское небо наполнилось гулом
бомбардировщиков. Люди, привыкшие к тупому вою <юнкерсов> и <хейнкелей>,
догадались, что идут наши самолеты. Через некоторое время гул стих, и до
окраин долетел грохот разрывов. Над хутором Беззаботным, к югу от
Стрельни, повисло зарево. В этом районе стояла дальнобойная артиллерия
гитлеровцев. Укрытые в долговременных бетонных сооружениях батареи больше
двух лет обстреливали город и боевые порядки наших войск. Поэтому
командующий Ленинградским фронтом попросил у Ставки специальную группу
ночных бомбардировщиков, которые и нанесли массированный удар по вражеским
артиллерийским позициям.
В это же время, в густом тумане, чуть звякая оружием, к передовой
подходили дивизии генерала Симоняка. Они шли пустынными улицами через
открытые для них проходы в баррикадах, между бетонными надолбами, через
проволочные заграждения, а потом по лабиринту глубоких траншей добирались
до исходного рубежа в ста-двухстах метрах от фашистов.
На рассвете полки реактивных гвардейских минометов, тяжелые орудия
фортов Серая Лошадь и Красная Горка, батареи Кронштадта открыли огонь.
Больше часа они громили вражеские укрепления, дзоты и артиллерию. После
огневой подготовки в бой пошла пехота и протаранила с ходу первую позицию
главной полосы укреплений гитлеровцев.
Увязая в мокром снегу, полуоглохший и полуослепший от огня, Леша
Кондрашов бежал одним из первых и наугад стрелял из автомата короткими
очередями. Полы шинели цеплялись за колючую проволоку, и он ругал себя за
то, что перед атакой забыл запихнуть их за пояс. Ему казалось, что он
отстает, и тогда прибавлял прыти, разбрызгивая валенками снежную жижу.
Его батальон находился на вершине клина. Роты взломали и вторую
полосу, перерезав шоссе от Красного Села на Пушкин. Леша видел, как
навстречу неслись рыжие трассы пулеметного огня, из дыма вылетали
раскаленные болванки фаустпатронов, еще незнакомых нашим солдатам. Но вся
эта смерть с визгом, с хрюканьем, воем, скрежетом почему-то проносилась
мимо, слепо вспарывая воздух.
Ноги скользнули на глинистом бруствере, Леша с разлета растянулся на
земле, крутнулся волчком и свалился в окоп. Каской он ткнулся во что-то