"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

сцепленных в плотном клубке, то бушующий океан с брызгами молний. Он лежал
на спине и ничего, кроме потолка, не видел.
Небольшое разнообразие приносил утренний обход. Радов, как всегда
торопясь, спрашивал о самочувствии и вставал, не дослушав ответа. Он все
знал. Головин жаловался, что под гипсом отчаянно чешется распухшая нога.
<У всех чешется>, - бросал он. Головин говорил, что мучают сильные боли,
просил морфий. Но он приказывал давать анальгин или пирамидон. Иногда во
главе свиты появлялся начальник госпиталя, в тогда смешно было видеть, как
Радов, краснея, как школьник, путаясь в латыни, что-то рассказывал о
Головине.
Лейтенант всегда ждал вечера. Если не было срочных операций, в это
время приходил Радов. По вечерам он был совсем другим. Он садился на край
кровати, некоторое время молчал, прислушиваясь к своим хрипам в хилой
груди, а потом начинал рассказывать о жизни, о фронтах, на которых
пришлось побывать. Все события облекал он в какую-то забавную форму,
похожую на анекдоты, и они вместе смеялись и одинаково вытирали глаза, и
после этого Головину думалось, что унывать не надо, все образуется, что
жить в общем-то можно...
Однажды Радов принес старую книгу Роберта Скотта о его походе к
Южному полюсу. В ней были собраны дневники, письма к родным, друзьям, к
английскому обществу, которые когда-то сильно потрясли Головина своим
драматизмом.
- Откуда вы узнали, что я интересовался Антарктидой? - удивленно
спросил Головин.
Радов плутовато улыбнулся:
- Знал, да помалкивал. Мне о вас рассказывал Леша Кондрашов, но тогда
вы были еще очень плохи. Я боялся тревожить.
- А где он сейчас?
- В другой палате. Когда он встанет, разрешу навестить...
- Он тогда в разведку ходил.
- Собственно, куда позднее попал архив?
Головин помрачнел:
- Об этом и мне бы хотелось узнать. Мы отправили его в Ленинград, а
после немцы перешли в наступление, я из боев не выходил, пока не ранило.
- Да вы напрасно волнуетесь, сберегут архив ленинградцы. Когда-то же
наши прорвут блокаду.
- Быстрей бы...
Книга Скотта, хотя она и была давно знакома, подействовала на
Головина лучше всяких лекарств. По ночам, когда глухие боли гуляли по
спине и у него пропадал сон, он восстанавливал по дням жизнь сильного,
умного и целеустремленного человека, который все-таки не смог преодолеть
пустого разочарования, оказавшись вторым, а не первым открывателем Южного
полюса. Когда 18 января 1912 года Скотт и четверо его верных друзей
пешком, по рыхлому снегу, в сильный мороз достигли Южного полюса, они по
оставленной лагерной палатке узнали, что всего за четыре недели до них
здесь побывал Амундсен. Это так угнетающе подействовало на измученных
людей, что обратный путь оказался им не под силу, и они погибли.
Скотта погубило тщеславие. Но его можно было понять. На родине ему
открывалась невеселая перспектива и огромные долги. Может быть, и правда,
что первенство открытия - в науке ли, искусстве, географии, спорте - вещь