"Евгений Федоровский. Свежий ветер океана (Повесть)" - читать интересную книгу автора

перевернулся и потянул руку с кружкой к губам Кондрашова.
Глаз жадно сверкнул. Из-под суконного одеяла выпросталась желтая
рука, нетерпеливо потянулась к кружке.
- Не смей! - Крик раздался сзади, такой пронзительный, что раненые
приподнялись со своих лежаков.
Подскочила санитарка, вырвала у Головина кружку и выплеснула воду на
пол.
- Ты что, убить его задумал? Он в живот ранен! Ему нельзя ни капли!
- Я думал, только в голову, - попытался оправдаться Головин.
- Индюк тоже думает.
Она легко подхватила Головина, подперла сильным плечом и поволокла
обратно на палубу.
...Пароход шел навстречу поднимающемуся солнцу. Льдины по-прежнему
бились в его борта, заставляя их басовито стонать. Справа расстилалось
сплошное - до горизонта - ледяное поле. Здесь еще не успела поработать
весна.
Вдруг послышался гул. Сзади, со стороны моря, показались четыре
маленьких одномоторных самолета. Из рубки выскочил капитан, взглянул на
них в бинокль.
- Немцы! Тревога!
Зазвенел колокол громкого боя. Возле пароходной трубы забилось белое
облачко. Над водой и льдами поплыли прерывистые гудки.
Самолеты приближались быстро. Уже невооруженным глазом можно было
различить толстые обводы шасси, кресты на тонких фюзеляжах.
<Лапти, - определил Головин. - У каждого по две бомбы. Итого -
восемь!>
Он зачарованно смотрел на самолеты, как смотрит мышь на удава,
который собрался ее сожрать. На палубу выбежала знакомая санитарка Зоя,
взглянула на самолеты и, ойкнув, убежала обратно.
Головной <юнкерс>, сверкнув стеклами кабины, перешел в пикирование.
Сразу по нему застрочили пулеметы. По рубке покатились дымящиеся гильзы.
<Юнкерс> продолжал пикировать. С его крыльев срывались белые вихревые
струи. В свист рассекаемого воздуха вмешался леденящий сердце визг
сброшенных бомб.
Два тяжелых удара тряхнули пароход. На палубу обрушились вода и
ледяное крошево. Пожилой боец у пулемета резко выпрямился и закачался.
- Что с тобой, дяденька? - закричал молоденький напарник.
- Воюй, солдат... - прохрипел старший, заваливаясь на спину.
Молоденький боец подскочил к пулеметам, стал наводить их на второй
<юнкерс>, не успел - тот уже сбросил бомбы и крутым разворотом уносился в
небо.
Крыша рубки вздыбилась. Чудовищная сила сорвала Головина с места,
вместе с обломками подняла в воздух...
Очнулся он ночью. Санитарка прикладывала ко лбу мокрый бинт. Она
что-то говорила ему, но он не слышал - в голове стоял сплошной звон. Внизу
неторопливо билась машина. Очевидно, пароход тащил буксир. Кто-то отогнал
<юнкерсы>. Головин закрыл глаза и снова забылся.
Два раза он приходил в себя от боли. Сначала, когда его клали на
носилки. Доски причала, сколоченные наспех, пружинили под ногами
санитаров, при каждом шаге носилки дергались в их руках, причиняя боль.