"Михаил Федотов. Иерусалимские хроники" - читать интересную книгу автора

Пока что я вымел осколки стекла с лестницы и смыл коньяк двумя ведрами
воды. Все равно остался очень сильный коньячный дух, так что меня стало от
него мутить. Я открыл двери и окна настежь -- проветриться. И стал
застирывать рубашки от крови индийским стиральным порошком "амбрелла",
который мне отдала моя ученица перед отъездом в Америку. Она привезла в
Израиль очень много этого порошка и за семь лет не смогла его истратить. И
еще мне оставила восемнадцать пачек, но одна была неполной. А в Америку она
решила его уже не брать.
Когда я застирал рубашку и пошел ее вешать, они опять стояли в дверях.
Я оглянулся, ища, что было под руками. Теперь этого толстого придется
убивать, за что -- непонятно, а другого выхода не было. У меня и так весь
день был неприятный осадок, что я его так сильно колотил по яйцам, а он не
падал. Но мои гости стояли перед дверью оба очень растроганные и смущенные.
Толстого художника, оказалось, звали Беней. Он действительно оказался с
Арбата. Очень там крепкие ребята, на Арбате, я этого раньше недооценивал.
Беня сказал: "Слушай, мы, кажется, дрались, и ты меня так больно бил по
яйцам. Нехорошо как".
И мы с ним безо всяких задних мыслей расцеловались, и я обещал через
десять минут прийти к ним выпить. Но через десять минут у меня не
получилось.
Я вообще не очень собирался туда идти и тянул время. Часа через два за
мной пришел Аркадий Ионович снова приглашать, сказав, что ребята все
обижаются. И чтоб я принес кастрюлю с горячей водой для чая. Но когда
Аркадий Ионович шел от меня обратно, то с работы возвратился кукурузник с
Агриппаса, довольно крепкий курд лет шестидесяти пяти, и его уже
подстерегал. Он торгует на углу Агриппаса и Кинг Джордж горячей кукурузой и
каштанами и возит каждый день, кроме шабата, туда и обратно тяжелую железную
тележку, в которой он все это варит. Я два раза помогал ему толкать тележку
домой, и она довольно увесистая. Если ее возить два раза в день, то в
шестьдесят пять лет еще прекрасно чувствуешь себя мужчиной. Кукурузник
встретил Аркадия Ионовича палкой с гвоздем и стал бить его за жену по
голове. Аркадий Ионович сначала только защищался, но кукурузник вошел в раж
и насквозь пробил гвоздем ворованную кожаную куртку, которой Аркадий Ионович
очень гордился. Тогда Аркадий Ионович тоже дал ему два раза в зубы, так что
кукурузник упал и побежал вызывать полицию.
У Аркадия Ионовича, когда я пришел, выпивала целая компания. Был
Шнайдер, и еще кто-то спал. С толстым художником Беней мы обменялись
рукопожатиями, и он меня еще немного помял.
А я стал, чтобы не молчать, противно советоваться, что делать, если ты
спокойно приходишь в собственный дом и вдруг через три минуты получаешь по
морде. Нужно на это отвечать или нет? Почему-то меня потянуло на
психологические вопросы. Толстый со Шнайдером задумались. Аркадий Ионович
был уже очень сильно пьян и все время смеялся.
-- Слушай, монах, -- сказал Шнайдер, -- тебе не нужен микроскоп? Почти
новый?
Я редко ходил к ним на квартиру, чтобы Шнайдера не приваживать, но я
знал, что вчера Шнайдер утащил из лаборатории, которую он сторожил, очень
хороший цейсовский микроскоп и дипломатку с линзами. Кожаную куртку, в
которой Аркадия Ионовича встретил кукурузник, он тоже утащил с работы, но
раньше. Было довольно странно, что еще никто не хватился. Я представлял