"Михаил Федотов. Я вернулся" - читать интересную книгу автора

особенная атмосфера, в Израиле от курятины меня тошнило.
Ситный рынок - это азербайджанская мафия. В картошечке зарыты автоматы.
А Кузнечный рынок тоже какая-то мафия, но некого спросить какая.
Десятилетние дети поют в лифте: "Чтобы член стоял Кащей, навари ты,
бабка, щей!". Я еще побаиваюсь детей, говорю им "Вы" и не поворачиваюсь
спиной. Я вернулся на родину, чтобы заниматься проблемами раннего развития,
но эти уже развились.
Яня - моя племянница. Она пожила в Израиле десять месяцев, но ей очень
не понравилось, и израильское гражданство она брать не стала. Теперь она
учится на психологическом факультете. Она спрашивает меня, как ей выйти
замуж. Я говорю ей, что обязательно надо прочитать Гамлета. Я сделал ей
целый список, четыре пьесы и Гилилов "Игра об Уильяме Шекспире". Я объясняю
ей, что для культурных людей это одна из самых необходимых книг века. Яня
спрашивает, а можно ли прочитать только три пьесы. Я отвечаю, что, конечно,
можно, но если ее интересует качество, то нужно четыре. Пока она не
прочитает Гамлета, я прошу ее мне не звонить. Яня подозрительно спрашивает,
а не случится такого, что если она прочитает все эти книги, то ей "уже не
захочется замуж?" Яня - прирожденный психолог.
Туалетная бумага в Петербурге стоит одну шестую часть доллара. В
Израиле на рынке можно купить за три доллара двадцать четыре мотка. Это
получается одна восьмая доллара за моток, но она мягче и быстрее кончается.
Меня очень интересует эта проблема. Если бы современники Вильгельма
Завоевателя и Конфуция описывали, что у них служило туалетной бумагой, и
почем они ее брали, мы бы лучше представляли себе ход мировой истории. Я
делаю записи для грядущих поколений: в Иерусалиме, в двух верстах от Храма,
новые поколения избранного народа продают туалетную бумагу по двенадцать
центов моток.
В газете "Аргументы и факты" скандальное обращение Тополя к еврейским
миллиардерам. Оно довольно провокативное. Хоть смысл его вполне гуманный:
евреи, жертвуйте на народонаселение, на котором удалось так подняться. Я бы
тоже обратился, но не через газеты, а личным увещевательным письмом: евреи,
подайте на раннее развитие детей, а то вся эта страна подохнет от нищеты. Но
обращение через газету грозит погромами. Мы пока не переезжаем: Василий
Иванович, наш сосед по коммуналке, наклал на пол. Анька позвонила,
взбешенная, и сразу перешла на английский: "Не is shitting all around. Never
in my life I am planning to clean somebody's shit!" Я отвечаю ей, что я
занимаюсь этим всю жизнь. Но меня душит гнев: человек проводит двадцать лет
на чужбине, подкапливает деньги, чтобы купить комнату в коммунальной
квартире, и Василий Иванович гадит там на пол.
Мне пора дать отчет, почему я пишу. Моя старая большевичка мама
считает, что вся эмиграция началась из-за меня. Это не так. Я и сейчас
никому не советую ни уезжать, ни возвращаться. Оставайтесь там, где вы есть,
и поменьше двигайтесь. Рыжий говорит, что для возвращающихся создан
специальный город, называется "Мудоград". Почему за границей такая духовная
пустота, но никто не серит на пол! Поразительный феномен.
Я позвонил одним людям, которых я хорошо знаю, и они позвонили другим
людям, и через день мне дали ответ, что за триста долларов Василий Иванович
переехать захочет. Еще будет умолять. Только бы они его до смерти не забили.
К черту эту достоевщину, мы живем в жестком мире, и мне нужно на что-нибудь
решаться.