"Григорий Федосеев. Живые борются " - читать интересную книгу автора

без оленей на еще горящей земле. А путь предстоял дальний. Он был
единственным и только вперед, на запад. Никогда Хорьков за свои долгие годы
работы в тайге не сталкивался с такими трудностями, как в этот раз. На что
же надеялся этот человек?
- Пора и нам, - скомандовал Виктор Тимофеевич. Он легко забросил на
спину тяжелый рюкзак, связал ремешками на груди лямки и, опираясь на посох,
задумчиво посмотрел в сторону, куда лежал их путь. Внешне он был, как
всегда, спокоен. На смуглом лице, обточенном ветрами, не было морщин, их
прятал загар, но когда он смеялся, а смеялся он часто и заразительно, тогда
они вдруг появлялись белыми прожилками под глазами, на лбу. В его взгляде, в
голосе, во всех чертах светились ум и приветливая доброта.
Хорьков встряхнул плечами, выпрямился, готовый покинуть стоянку. Уже и
остальные набросили на плечи рюкзаки.
Едва люди сделали первые шаги, как стал подниматься старый олень. Он
все еще был жив. Широко расставив кривые ноги, животное с трудом держало на
них отяжелевшее тело. Олень смотрел на уходящих глазами, полными отчаяния.
Люди, к которым он был привязан с ранних лет, которым он преданно служил всю
жизнь, покидали его, он это чувствовал инстинктом. Какая печаль засела в его
большой голове? Может быть, заболели старые, никогда не заживавшие раны на
груди от ременных шлей, или вдруг защемило свежей болью холку, растертую
вьючным седлом?
Люди задержались. Олень продолжал стоять, повернув к ним голову с
отвисшей нижней губой, один над трупами своих собратьев...
Метров через сто люди снова оглянулись. От перелеска по их следу, еле
переставляя ноги, падая и снова поднимаясь, медленно шел старый олень...
Видимости не было. Шли по компасу. Торопились. Отдохнувшие ноги легко
шагали по обгоревшим обмежкам. И, как всегда в первый день, путь был полон
свежих впечатлений. Всё запоминалось, как в детстве: и бурундучок, сиротливо
сидящий на сучке и с ужасом поглядывающий на обгоревшую землю, и болотца,
сплошь затянутые пеплом, и провалы в торфе, куда попадали путники.
Отряд в этот день легко отмерил километров двадцать пять. Ну как было
не радоваться! Люди повеселели, и будущее не казалось им таким уж мрачным.
Все зависело от того, насколько правильны были доводы Хорькова о
необходимости отступать на запад, к Экимчану. Пока что не было оснований
упрекать Виктора Тимофеевича в неточности.
Ночевать остановились рано на берегу безымянной речки. Дежурил Борис.
Обладая незаурядной физической силой, он быстро расчистил площадку, натаскал
дров, разжег костер и стал варить ужин. Парень успел уже освоиться с кочевым
образом жизни отряда, ко многому приспособиться. Может быть, этому
способствовал его покладистый характер. Ему полюбилась таежная жизнь, и он с
жадностью воспринимал от Виктора Тимофеевича все, что могло ему, молодому
геодезисту, пригодиться в будущем.
Костер, гречневая каша, заправленная свиной тушенкой, сладкий чай и
крепкий сон были путникам наградой в этот день. Все были полны решимости
идти вперед, верили в то, что избранный путь под азимутом в 240 градусов
непременно приведет их к населенному пункту.
Ночью над мертвой равниной тревожно пронесся ветер. Он обшарил
обуглившиеся перелески и угнал дым на восток, к Охотскому морю. Мари
осветились факелами дотлевающего колодника. Из далекой тайги хлынул свежий
лесной воздух, стало легче дышать. Люди увидели впереди высокий водораздел.