"Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора (Баллард Джеймс Грэм)

Глава 11 Миссис Сент-Клауд

Я открыл глаза с ощущением, что чьи-то губы нежно прижимаются к моим, чья-то рука ласкает мою грудь. Комнату затопили потоки света, вливавшегося сквозь высокие окна прямо напротив кровати. Утреннее солнце пересекло заливной луг и теперь сжигало меня взглядом, словно возмущаясь, сколько же можно валяться в постели.

Миссис Сент-Клауд смотрела на меня без всякого возмущения. Она стояла у окна точно в той же позе, что и тогда, после крушения «Сессны», придерживая рукой гобеленовую штору, но вся ее прежняя нервозность исчезла. Она была похожа не столько на мать Мириам, сколько на толковую, опытную старшую сестру. Это она целовала меня во сне?

– Ну как, Блейк, выспались? Вы принесли нам необычную погоду. Ночью была очень странная буря, и всем тут снились птицы.

– Я раз просыпался… – Вспомнив свой сон и его кошмарную развязку, я поразился, насколько бодро я себя чувствую. – Но ничего такого не слышал.

– Вот и хорошо. Вам требовался отдых. – Она села на край кровати и с материнской заботливостью тронула меня за плечо. – Хотя, в общем, это было даже увлекательно, нечто вроде грозы, и мы слышали, как в воздухе носились тысячи птиц. Ну, и поломало кое-что. Но вам-то, Блейк, как мне кажется, с лихвой хватает той необычной погоды, что у вас в голове.

Волосы миссис Сент-Клауд были чуть-чуть, но не без кокетства подвиты, словно она ждала любовника. Я думал о своем сне, о видении ночного полета с его жутким финалом, когда я задыхался в вакууме судорожно плещущих крыльев, а затем провалился сквозь церковную крышу в странное хранилище костей. Меня пугала достоверность, убедительность этого видения. Я помнил все свои броски и развороты над залитым лунным светом городком не менее ярко, чем полет из Лондонского аэропорта на «Сессне». Вопли обезумевших от похоти птиц, мое собственное стремление к Мириам Сент-Клауд, необузданная энергия сталкивающихся в воздухе тел, клоакальная ярость примитивных, начисто лишенных рефлексии существ – все это казалось куда более реальным, чем цивилизованная и благопристойная, ярко освещенная солнцем спальня.

Я взглянул на свои руки. Вчера вечером доктор Мириам перевязала мне пальцы, но теперь бинты сбились, и в ободранную кожу локтей и предплечий въелись сотни крошечных черных крупинок, словно я всю ночь сражался с обсыпанной гарью подушкой. Мне смутно припоминалось паническое бегство из церкви под немигающим взглядом луны. В мое тело въелся головокружительный запах грубых, но прекрасных повелителей неба, едкая вонь морских птиц, пернатых хищников, пожирающих живую, судорожно бьющуюся плоть. Я удивлялся, что миссис Сент-Клауд этого не замечает.

Ее рука так и не покинула моего плеча. Я лежал, настороженно изучая спальню, куда поместили меня мать с дочерью после моей бесплодной попытки переплыть реку. Как это вышло, что они ожидали меня, ожидали, словно я давно уже живу в этом доме на правах члена семьи и теперь возвращаюсь с неудачной лодочной прогулки.

Да откуда им было знать, что я вообще вернусь? А вспомнить, как они меня раздевали! Бережно и со странной, жутковатой интимностью, словно освобождали от покровов долгожданное сокровище, которое им предстоит разделить. Я смотрел, как миссис Сент-Клауд встает, огибает кровать, достает из платяного шкафа костюм и проводит рукой по лацканам, словно нащупывая следы, оставленные моим телом на чужих обносках. Во рту у меня саднило, измятая грудь болела не меньше вчерашнего, и я снова вспомнил свой сон. Ну да, конечно, все это происходило в сумеречном бреду падшего авиатора – и все равно мысль о моей власти над птицами, о том, как я почти волшебством вызывал их с крыш уснувших домов, придавала мне неожиданное чувство собственной значимости. После долгих неудач, после постоянной невозможности обрести жизнь, соответствующую моим тайным представлениям о себе, я на мгновение коснулся некоего свершения. Я стал кондором, повелителем птиц. Я вспоминал свое сексуальное превосходство над всеми ними и жалел, что Мириам Сент-Клауд так и не увидела меня в обличье величайшего из пернатых хищников. Не в силах противостоять моему влечению, она взмыла бы в небо, как огромная, прекрасная самка альбатроса. Если бы не этот взрыв поднебесной похоти, не душная суматоха и не провалившаяся крыша церкви, я совокупился бы с ней на бескрайнем ложе ночного неба.

– А нет у вас тут музея? – спросил я у миссис Сент-Клауд, все еще думая о своем падении. – Такого, с собранием костей?

Она аккуратно уложила похоронный костюм поперек кровати, еще раз погладила ткань и улыбнулась.

– А что, Блейк, вы хотите сдать туда свои? Есть тут такой, есть, в ризнице церкви. Отец Уингейт, он же у нас страстный палеонтолог. Насколько я понимаю, Темза выносит время от времени на берег самые неожиданные вещи: доисторических ящеров, окаменелых рыб, не говоря уж, – она откинула с моего лба волосы, – о долетавшихся летчиках.

– А крыша ризницы, она тоже пострадала от грозы?

– Да, к сожалению. – Она перегнулась через подоконник и помахала рукой кому-то внизу. – Полиция приехала.

Как был голый, я спрыгнул с кровати и встал у нее за спиной. Доктор Мириам шла по лужайке к реке в сопровождении двоих полицейских, вокруг них крутились трое ущербных детей. Сержант указал рукой в сторону пасущихся на лугу коров. Судя по всему, он знал, что «Сессна», летевшая из Лондонского аэропорта на юг, пересекла этот парк, но и в мыслях не имел, что она лежит здесь, на дне, в каких-то пятидесяти футах от него. Под искрящейся солнцем поверхностью воды смутно угадывался белый крылатый призрак.

– Блейк… – Голос матери, пытающейся успокоить, вразумить заполошного сына. – Они вас не тронут.

Я судорожно решал, то ли мне бежать отсюда куда глаза глядят, то ли пройти мимо полицейских с гордым, независимым видом. Мириам вышла на узкую полоску песка и стояла там в своем белом халате, словно загораживая самолет от блюстителей закона, пока сама она не придумает, что же со мной делать. Дети следовали ее примеру; натужно воя, расставив руки в стороны, они бегали у самой кромки плещущей о берег воды: Рейчел – маленький слепой самолетик – средняя, Джейми и Дэвид – по краям. Джейми вбивал свои протезы в мокрый песок и щурился в небо, гикая в такт стабилизатору «Сессны», качавшемуся на суку мертвого вяза.

Миссис Сент-Клауд поглаживала мои плечи, но все мое внимание было отдано ее дочери. Руки в карманы, она смотрела на окно, ровно прищуренные глаза взвешивали мое будущее. Ее волосы, выпущенные сегодня из тугого узла на свободу, рассыпались по плечам; подобно страстным птицам из моего сна, они опасливо пробовали свежий речной ветер. Каким прекрасным, варварским существом могла бы она стать, какой пернатой химерой, сотрясающей спокойствие утреннего воздуха?

– Они уезжают. – Миссис Сент-Клауд помахала сержанту. – Бог его знает, чего им от нас понадобилось.

Полицейские отсалютовали и направились к своей машине. Миссис Сент-Клауд изучала мои синяки. Ее пальцы ласкали мое тело, ее глаза блуждали по моей коже, и я точно знал, что она даже не догадывается о своем соучастии в бессознательном сговоре моих защитников. Все свидетели аварии сплотились вокруг меня в заботливую семью. Старк был моим честолюбивым старшим братом, Мириам – невестой. Но если миссис Сент-Клауд избрала для себя роль матери, почему она так откровенно выказывает свое сексуальное влечение? Я вспомнил, как раздевала она меня вчера вечером и с какой терпимостью смотрела на свою мать Мириам, прекрасно понимавшая причину ее возбуждения.

Воспользовавшись ситуацией, я приложил ладони миссис Сент-Клауд к своей груди. Нет, эти тонкие пальцы не могли оставить таких синяков.

– Миссис Сент-Клауд, когда я лежал на берегу, вы ведь стояли здесь и все видели. Кто-нибудь пробовал меня оживить?

Она поглаживала меня по лопаткам, словно ощупывая культяпки крыльев.

– Нет, да и кто бы решился. Блейк, я была слишком напугана, чтобы о чем-нибудь думать. Да и мало удивительного, вы же столько пробыли под водой. Я знаю, что набросилась тогда на вас, – меня бесило, что вы живы, хотя я давно уже записала вас в покойники.

– Я не покойник! – яростно отбросил я ее руки. – Мне пора уезжать!

– Нет… зачем вам это? Мириам обещала подыскать для вас работу в клинике.

Почувствовав на талии мои руки, она молча потупилась. Я отвел ее от окна: голый месмерист, направляющий немолодую загипнотизированную пациентку. Я раздел ее, и мы легли в постель. Миссис Сент-Клауд спрятала лицо на моей груди, и я знал, что она ощущает мой запах, едкую горечь себума огромной птицы, выступившего на моей коже под жаркими лучами солнца. Обнимая ее, прижимая к ее губам свой израненный рот, я все время помнил, как я пахну, и гордился этим. Она задыхалась от оглушительной вони, пыталась меня оттолкнуть. Стоя над ней на коленях, обвивая ее ноги вокруг своей талии, я вспоминал огромные крылья, носившие меня в ночном небе. Я представлял себе, что мы с миссис Сент-Клауд совокупляемся в воздухе. Я знал, что здесь, в этом грандиозном, ломающем рамки биологических видов половом акте сплелись четверо – я и она, огромный кондор и некто, мужчина или женщина, воззвавший меня из мертвых, человек, чей рот и руки я все еще ощущал на себе.

– Блейк… вы не покойник!

Миссис Сент-Клауд вцепилась мне в бедра, ее задыхающийся рот был измазан моей кровью. Теперь я боролся с этой женщиной, я вжимал ее плечи в подушку, охватил своим кровавым ртом ее губы и ноздри, высасывая из ее горла воздух. Не интересуясь более ее полом, я пытался сплавить наши тела, слить наши сердца и легкие, почки и селезенки в единое существо. Я знал, что не уйду из этого города, пока не совокуплюсь со всеми, здесь живущими: с женщинами, мужчинами и детьми, их собаками и кошками, попугаями и канарейками из их гостиных, коровами с луга, оленями из парка, с мухами, летающими по этой спальне, – и не солью всех нас в новое существо.

Миссис Сент-Клауд отчаянно сопротивлялась, била меня коленями, но затем я стиснул ее грудную клетку, выдавил из ее легких весь воздух, и она обмякла. Ее пятки судорожно колотились о мои лодыжки. Мой мозг опрокинулся во тьму, но сперва в нем вспыхнула ослепительная картина, как мы, четверо, сливаемся в полете.

Окровавленный рот миссис Сент-Клауд судорожно втягивал пронизанный солнцем воздух. Она лежала на спине, ее дрожащая рука нашаривала мою, веснушчатые ноги раскинулись, как у мертвой. На ее грудях и животе проступали темные синяки.

Я знал, что едва не умертвил эту женщину. Ее спасло только то, что я задохнулся. Она села на кровати и тронула мою грудь, словно проверяя, дышу ли я. Затем она встала, на ее лице и груди была кровь. Она смотрела без малейшей враждебности, прекрасно понимая, что она сделала.

Она ничуть не сомневалась, что я пытался ее убить, эта мать, давшая жизнь дикому, неистовому младенцу, с кровью вырвавшая меня из своего тела.

Уходя, миссис Сент-Клауд задержалась у окна и сказала рассеянно, почти безразлично:

– Там на лужайке гриф. Целых два. Посмотрите, Блейк, белые грифы.