"Павел Ильич Федоров. Синий Шихан (Дилогия, #1) " - читать интересную книгу автора

Боже мой! - Старик заметался и в бешеном исступлении стал рвать на груди
рубаху.
Матвей Никитич вскочил, крестясь и нашептывая молитвы, попятился к
двери.
- Желтые камушки... в щелях, в щелях... Не прозевай, Мотька, дурак!
Мыльный завод, мельницы береги. Они тебе дадут золото! Голод будет!
Недаром сухие ветры... Душно мне! Проба за иконами спрятана, в мешочке...
кожаный мешочек... Господи Иисусе! Душно! Спаси, Матвей, спаси!.. - Никита
Петрович судорожно вытянулся, взявшись рукой за грудь, резким движением
наклонился вперед и грузно упал на пол.
Ошеломленный Матвей Никитич, перестав креститься, царапал ногтями
дверной косяк. Через минуту, опомнившись, бросился поднимать отца и сразу
почувствовал, что все уже кончено. Утомительная жара, далекая поездка на
Синешиханские холмы и желтые золотые камешки уходили старика. А собирался
жить больше ста лет, и, может быть, прожил бы...
С трудом подняв тело отца, Матвей Никитич положил его на кровать,
размашисто перекрестился и облегченно вздохнул. Он ждал этой смерти давно,
каялся в своем непростительном грехе и господу богу, и Пелагее
Барышниковой. А тут еще последние слова отца о мешочке. Матвей с
торопливой, воровской сноровкой вскочил на стоявший в переднем углу стол,
протянул к божнице руку и вытащил из-за иконы кожаный мешочек. Когда
развязал его и высыпал содержимое на ладонь, затрясся и зажмурил глаза. И
с закрытыми глазами, казалось, видел блеск самородков и крупинки золотого
песка. Он крепко сжимал кулак, угловатые кусочки металла впивались ему в
ладонь, снова разжимал и продолжал смотреть ненасытными глазами. Наконец,
опомнившись, высыпал золото снова в мешочек. Руки у него тряслись, и он
затянул узелок своими крепкими, желтыми, как у лошади, зубами. Сунув
мешочек в карман, Матвей Никитич со страхом покосился на мертвого отца,
крестясь, задом выпятился из комнаты.
Похороны старика Буянова сопровождались тягучим, заунывным
колокольным звоном и обильными поминальными обедами, после которых Матвея
Никитича полдня отпаривали в бане и отпаивали квасом. Очухавшись на другой
день к вечеру, он велел кучеру Кириллу запрягать лошадей в отцовский
тарантас. Утром они уже были на Синешиханских холмах, у родника святой
великомученицы Марфы.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Весной не выпало ни одного хорошего дождя. Суховей трепал старый
ковыль-цветун и гнал по степи песок и пыль.
Когда Матвей Буянов свернул с большого тракта к Синему Шихану, над
угрюмыми холмами высоко поднялось утреннее солнце. Справа от проселочной
дороги, по которой устало шагали разморенные быстрой ездой кони, далеко
тянулись по степи многочисленные желто-серые бугры, виднелись неглубокие
овраги. По краям этих оврагов, в желтой суглинистой земле, всюду торчали
синие каменные гребни колчедана. На дне глубоких оврагов в красноватом,
намытом полой водой песке валялся мелкий белый щебень и крупные валуны,
издали похожие на сонных грязных свиней. Слева протекала заросшая мелким
кустарником речушка Малая Грязнушка, питавшаяся из Марфина родника. Летом