"А.Г.Федоров. Оракул Петербургский (Кника 1, Интрига-безумие-смерть) " - читать интересную книгу автора

приходится ждать от этого полиглота какой-то трансцендентной отсебятины.
Не ведаешь, где здесь мистика, где реальность, а где розыгрыш, хохма, цель
которой проверить досужего слушателя на вшивость. Честно говоря, Вадик так
и не понял к чему плелись сии вирши, в чем корень зла? Какую генеральную
идею Сергеев намерено вплетал в прозу жизни?
Молчание было нарушено через довольно длительное время. Необычно, но
прорвал заслон очарования диетолог:
- Складывается впечатление, - заявил он, почесывая переносицу, - что
существуют на земле особые места, куда нет нам дороги. А как интересно
было бы отправиться в Грецию в гости к Дельфийскому оракулу, пошептаться с
ним о "тайном", узнать свои жизненные перспективы, хотя бы прогноз погоды
на завтра.
- Ну почему же нельзя отправиться в путешествие? - возразил патолог
(в хорошем настроение Чистяков чаще величал себя "патологом", в плохом -
"анатомом"). Покупай туристическую путевку и двигай в Грецию, - скатертью
дорога. Оставь только нам ключи от продуктовых кладовых, - мы помянем твой
светлый образ не единожды.
- Ключи оставить не могу. Нечего и губу раскатывать. Но добраться до
Дельфийского оракула - мысль заманчивая; однако, трудно выполнимая по
теперешним временам - советский гражданин страдает от хронического
безденежья.
Инфекционист наслаждался эффектом, произведенным только что
сооруженной повести. Ухмыляясь, Сергеев наблюдал исподтишка за реакцией
сотоварищей. Он молчал до поры до времени, понимая, что в данной ситуации
ему пристало до конца играть роль носителя вещего слова - почти что
ставленника оракула. Всегда нужно дать дозреть впечатлению, чтобы покорить
публику окончательно - сделать ее "рабой искусства".
Безусловно, вся братия собиралась в вонючем (имеется ввиду запах
формалина и трупных остатков) подвальчике на своеобразный сеанс групповой
психотерапии по методике досточтимого профессора Балента. Все
присутствующие ощущали потребность через общение восстановить равновесие.
Жизнь тяжела, а в России - особенно.
Отечественная медицина всегда была в загоне, на последнем месте - с
ней расплачивались остатними крохами. В бюджете страны купались лишь
военные и высокие чиновники. Но наиболее кривым боком такие происки
выходили пациентам. Старый анекдот подходил к такому случаю наилучшим
образом. Врач на приеме в поликлинике допрашивает пациентов и ставит один
и тот же диагноз. Но одному он рекомендует для лечения диету с зернистой
икрой и осетриной, Черноморский курорт (то был директор завода). Другому
страдальцу (скажем, рядовому инженеру) эскулап советует чаще наслаждаться
чистым воздухом. Пролетарию рекомендовалась скромная пьянка.
Радостным свойством жизни и труда отечественных эскулапов всегда было
право жить впроголодь, набираясь при этом выше крыши микробами и болью,
оттягивая их от пациентов на себя. Потому и заболеваемость среди медиков
на уровне заболеваемости лесорубов северных волчьих углов. При том при
всем, еще требовалось излучать милосердие, внимание, сострадание, заботу.
Легкая и своевременная релаксация исправляет положение. Она -
спасительница умов, невеста страдальцев от медицины. Будучи желанной, но
еще не трахнутой, та невеста никогда не станет законной супругой, ибо не
дано жениху окончательное спасение. Великая пошлость есть известный