"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

пуговицы на широком коротком пальто необыкновенного пассажира. - На Балашов
идут только эшелоны.
- Может быть - с эшелоном? - полуспрашивая, почти предлагая, сказал
Пастухов.
- С воинским эшелоном? Это - дело начальника эшелона. Я ничего не
могу. Поезжайте на Саратов.
- Мне надо на Балашов, а вы предлагаете Саратов.
- Саратов или Пенза, - сказал начальник равнодушно и приподнял руку,
чтобы показать, что хочет идти и просит посторониться.
- Из Пензы я приехал, - возразил Пастухов, не двигаясь с места, -
зачем же мне возвращаться? Это странно и... несерьезно. Мне нужно в
Балашов. У меня семья. Я сижу на вашем вокзале сутки... а у вас даже
кипятка нет.
- Ничего не могу. Хотите Саратов? - повторил начальник и, вскинув
мертвые глаза на Пастухова, подвинулся, чтобы обойти его стороной.
Тогда скучившиеся солдаты, которые ревниво слушали разговор, начали
опять выкрикивать, перебивая друг друга:
- Товарищ начальник! Товарищ начальник!..
Пастухов снова преградил ему путь и сказал упрямо, сдерживая
раздражение:
- В конце концов отвечаете вы за свои слова или нет? Вы два раза
обещали отправить меня с семьей на Балашов. Вы сами сказали.
- Ну и что же, что сказал? Путь заняли эшелоны, понимаете? Можете вы
это понять? - оживая от усталого безразличия, воскликнул начальник.
У Пастухова дернулась щека.
- Потрудитесь не подымать тона, - сказал он тихо.
- Разрешите пройти, - громче выговорил начальник.
- Прошу вас не кричать, - сказал Пастухов, не уступая дороги.
- Никто не кричит. Разрешите пройти.
- Прошу вас дать мне возможность говорить с начальником эшелона.
- Это - ваше дело. Позвольте.
- Э, да кончай, ладно, - прозвенел неожиданно лихой голос. -
Разбубнился! Подумаешь!
Молодой солдат в накинутой на плечи шинели и с объемистой сумой в
руках надвинулся на Пастухова из толпы. В стальных, немного навыкате глазах
его играло веселое и хитрое безумие. Он держал высоко крупную светловолосую
голову, увенчанную сплюснутой в блин фуражкой, и белые, необычно для
молодых лет мохнатые брови его ходили вверх и вниз торжествующе страшно.
Пастухов попробовал отстранить солдата, но он напирал, быстро
перекатывая глаза с начальника на людей и назад, на Пастухова.
- Подумаешь! Я - Пастухов! Отыскался! Я тоже не веревками шит, не
лычками перевязан! Я, может, Ипат Ипатьев, раненый воин. А терплю! Сказано
дожидай - я дожидаю. А то, ишь ты: я - Пастухов, подай мне Балашов!
- Брось, - сказал солдат постарше, расплывчато, как будто лениво, но
смышлено улыбаясь, и примирительно тронул молодого за локоть.
- Нет, не брось, погоди! У меня хоть и один зрачок, а я востро вижу,
чего ему на Балашов захотелось! На юг, барин, метишь податься? К белым
генералам под крылышко? Я раз-би-ра-юсь!
- Я не барин, у вас нет оснований со мной так говорить, - произнес
Пастухов увещательно, как старший. - А вопрос - куда мне ехать, я надеюсь