"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

- Вы слышали, Александр Владимирович?
- Да, - отозвался Пастухов, усмехаясь Зубинскому, - вы зашли, кажется,
чересчур далеко.
- Я отвечаю на вопросы. Это мое мнение, не больше.
- Какое же у вас мнение обо мне с семьей?
- Вот гражданин Дорогомилов требует, чтобы мы заручились ордером
коммунхоза. Почему же он поселил у себя без всякого ордера вас, гражданин
Пастухов?
Все молчали. Зубинский вежливо и с интересом наблюдал, как
обескураженно мигает Александр Владимирович, как приглаживает волосы
Дорогомилов, как помалкивает человек с замкнутыми устами, и наконец
медленно перевел взор на Анастасию Германовну, безмолвно следившую за
сценой из комнаты.
- Иными словами, гражданина Пастухова с семьей вы просто выкинете на
улицу, да? - вдруг спросила она мягко и с улыбкой, которая могла показаться
и очаровательной и вызывающей, так что Зубинский, поколебавшись, ответил
уклончиво:
- О, с таким именем, как ваше, вряд ли можно остаться под открытым
небом.
- Это сказано, пожалуй, по-светски, - все так же улыбаясь, проговорила
Ася, - но правда, Саша, мы предпочли бы галантности приличный номер в
гостинице?
- Я предпочел бы, чтобы нас не трогали, - мрачно сказал Пастухов.
Зубинский приподнял плечи в знак того, что он отлично понимает, как
все это неприятно, но он - человек службы и выполняет долг.
- Я надеюсь, вы поможете со своей стороны гражданам Пастуховым, -
обратился он к своему спутнику, который, еще помолчав, с сожалением разжал
рот и, будто преодолевая головную боль, выдохнул одно слово:
- Оформим.
- Простите, а вы кто? - сострадательно полюбопытствовала Ася.
- Представитель жилищного отдела, - горько сказал молчаливый человек.
- Ах, такого типа! - вскрикнул оживший Арсений Романович. - Позвольте!
Жилищному отделу известны все эти намерения? И вы не проронили ни звука?! Я
сейчас же иду вместе с вами и делаю заявление. Официально! Официально!
Ни на кого не взглянув, представитель жилищного отдела вразвалочку
направился к лестнице. Зубинский козырнул на свой изысканный манер
Анастасии Германовне, изгибом корпуса показывая, что приветствие относится
и к Пастухову - побольше, и к Дорогомилову - самую малость, быстро шагнул к
выходу, и слышно было, как он молодцевато забарабанил подошвами по
деревянным ступеням.
Арсений Романович сложил руки, закрывая ладонями грудь, и низко
поклонился Анастасии Германовне:
- Извините мне этот мой вид (он громыхнул манжетами) и эти мои ужасные
вопли! Ужасные, ужасные, как на базаре!
Он устремился в темноту коридора с легкостью необычайной.
Оставшись с женой, Пастухов подошел к окну. В тишине раздавалось
каждую минуту возобновляемое постукивание его ногтей по стеклу. Вдруг он
засмеялся, вспомнив любительницу музыки в общежитии.
- Ты что? - спросила Ася.
- Есть люди настолько самонадеянные, что спроси этакого павлина -