"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

вам помочь. Вот с этой бумажкой ступайте в городской исполком, к секретарю
товарищу Извекову. Если дело не выйдет, приходите ко мне, я человек
культурный и не мелочной и вхожу в ваше положение.
- Можете быть уверены - я вас больше не обеспокою! - в необъяснимой
злости ответствовал Дибич и ушел, не простившись.
Последнее время он неожиданно для себя вдруг впадал в крайнее
раздражение. После плена, где надо было принужденно сдерживать и прятать
всякую тень своеволия, его желаниями овладело нетерпенье. Слишком часты и,
в сущности, ничтожны были бесконечные препятствия на большом его пути.
Взбесившись по пустяковому поводу, он быстро приходил в себя, как человек,
доведенный до исступления комарьем и начавший по-мельничному махать руками,
бросает это занятие, понимая его бесплодность.
На улице ему стало сразу легче. Его отвлекла перемена, происшедшая за
часы, которые он провел у военного комиссара. Когда он входил в дом, день
был синий, все вокруг остро прочерчивалось солнцем, можно было ждать зноя.
Сейчас под холодным ветром испуганно клонились в палисадниках трепещущие
деревья и смутный пепельный свет обволок улицы, точно накинув на них хмурую
хламиду. Тучи ярусами настигали друг друга, чувствовалось, что где-то уже
хлынул весенний ливень, может быть, с градом.
"Не хватает еще попасть под душ", - подумал Дибич, набавляя шаг и
пригибая голову против ветра.
По мостовым гнало бумажонки, солому, прошлогоднюю пересохшую листву,
раскрошенный навоз - целые кадрили завинченного в трубы и воронки мусора, в
котором, наверно, без следа затерялись бы дороги, если бы не благодетельные
бури. Все пело и перезванивало под напором ветра, стон катился по железным
кровлям, свист верещал в колеблемых проводах телефона, стрельба
потрескивала от захлопываемых калиток и дверей. Народ бежал под крыши.
Оставалось недалеко идти, и уже совсем на виду был высокий дом на
улице, пышно обсаженной зеленью, метавшейся под нажимами ветра, когда прямо
навстречу Дибичу, словно опрокинутая из-за угла, вымахнула косая и как
будто кудрявая, избела-свинцовая, шумящая стена воды. Он врезался с разбега
в эту стену, торопясь к подъезду дома, и она охватила и вмиг испятнала его
с головы до ног темными пятаками, и пятаки стали мгновенно сливаться в
черные разводья на плечах, груди и коленках, и Дибич ощутил животворящий
колючий холод во всем теле.
Он весь промок, пока взбежал под козырек на ступени подъезда, где уже
скучилось несколько человек. Отряхнувшись, он смотрел, как взапуски щелкали
несчетными шлепками по земле увесистые дождины, как высеивались и звездами
лопались на асфальте белые пузыри, яростнее, яростнее и толще вырывались
пенистые струи из водосточных труб по сторонам подъезда, мутно набухал и
разливался поток по скату между мостовой и тротуаром.
Перед подъездом мокрый шофер суетился вокруг длинного сверкающего
"бенца", стараясь поскорее натянуть тент, но автомобиль уже заливало водой,
и от ее живого бега по черным кожаным сиденьям, по радиатору и крыльям
машина будто превратилась в покорное животное, застигнутое ливнем в поле.
В этот момент из парадного торопливо вышел на подъезд невысокий, даже
коротковатый, плотно сбитый человек со смуглым лицом, чуть покрапленным
веснушками на прямом переносье, в белой русской косоворотке с откинутым
краем расстегнутого ворота. Он слегка взмахнул кепкой, зажатой в руке, и
присвистнул.