"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

но расположившихся не хуже иного владельца - легко, привольно, беззаботно.
Посмотрела бы покойница Валерия Ивановна: прав был Меркурий Авдеевич или
нет? Даже кровать, на которой она скончалась, нынче стала достоянием
новоявленного хозяина, - на ней почивал жилец-старик. Добро хоть шишечки
Меркурий Авдеевич вовремя отвинтил да выкинул! Не то цеховому жилось бы
совсем по-вельможьи...
В утренний этот серебристо-опаловый час спал весь дом, весь бывший дом
Мешкова - жиличка Лиза с жильцом-сыном, жилец-старик, жильцы-студенты.
Бодрствовал один жилец Меркурий Авдеевич. И, перебрав в уме все
совершившееся, призвав разум и сердце к смирению, Меркурий Авдеевич достал
с этажерки книгу, тетрадку, присел к столу, обмакнул перо в пузырек,
выговорил с неслышным воздыханием:
- Бодрствуйте, се гряду скоро!
Библиотека его разорилась: афонские душеспасительные книжечки, вплоть
до затворника Феофана, он распродал и роздал, а возлюбленную драгоценность
- жития святых, Четьи-Минеи тож - преподнес недавнему своему знакомому,
викарному епископу, доживавшему дни в скиту за Монастырской слободкой. Но
все-таки немногие книги он сохранил, рассовав их по углам, испачкав
нарочно, измяв и оторвав обложки, дабы придать им вид крайней никчемности.
Книга, которую он сейчас усердно штудировал, была самому ему несколько
странной, как бы соблазнительной, потому что принадлежала перу нерусского
сочинителя, некоему совершенно неведомому и оттого загадочному отставному
полковнику Ван-Бейнингену - то ли фламандцу, то ли голландцу по
происхождению. Но, несмотря на чужеземность источника, он убеждал Меркурия
Авдеевича не только тем, что был дозволен цензурою еще в роковой девятьсот
пятый год (понимала же цензура, что делала), но и неоспоримым родством с
тем духом православия, который, повергая Мешкова в умиление, питал его ум
пищею наидуховнейшей. Он выписывал в тетрадь хронологию, начиная с
сотворения человека - Адама и Евы - в 4152 году, и сопоставлял даты, вослед
отставному полковнику, с текстом библейских книг. Разительно волновали его
исторические имена, вроде Ассархаддона, царя ассирийского и вавилонского,
или Феглафеласара. Иные записи были кратки: "753. Основание Рима". Иные
неожиданно подробны: "713. Сеннахерим в Иудее взял в течение трех лет все
укрепленные города. Езекия дал 300 талантов серебром (тут Меркурий Авдеевич
сначала описался, поставив "рублей" вместо "талантов", но вовремя заметил
ошибку и ухмыльнулся в том смысле, что, мол, на триста рублей много не
сделаешь, нынче вон ржаная мука стала триста рублей! - и подчистил рубли
ножичком, и продолжал выписывать) и 30 талантов золотом за обещанный мир.
Но так как он имел намерение сделать нашествие на Египет и боялся оставить
в тылу у себя непобежденного врага, то обложил Иерусалим. Езекия и пророк
Исайя молят бога о защите, и в одну ночь умерло в ассирийском лагере 185
000 воинов и Сеннахерим отступил в Ниневию, где был убит двумя старшими
своими сыновьями, а младший сын Ассархаддон вступил на престол".
Пространных выписей становилось в тетради тем больше, чем ближе подвигалась
история к новейшим периодам. Ассирийцев и вавилонян сменяли персы, готы,
неслыханные маркоманны и алеманны, за ними являлись из приволья ковылей
гунны, потом возникали воинственно звучно, как тимпаны и литавры,
лангобарды, учреждая, с помощью своих царей Альбоина и Клефа, некий седьмой
образ правления, в подтверждение сокровенных предвидений и по выкладкам
отставного полковника. Дело развивалось все опаснее, история не дремала: