"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

заслоном. Анастасия Германовна приоткрыла красочный свой рот. Все были
заняты Цветухиным. Его голос, его речь словно отодвинули Пастухова в
сторонку. Пауза длилась что-то очень долго.
- Словом, - повторил Егор Павлович завороженно и певуче, - наше
искусство проникнет в самую жизнь зрителя, а зритель сольется с нашим
искусством. Он будет вмешиваться в него и в конце концов его создавать.
Пастухов неслышно засмеялся.
- Побереги себя на будущее. За вход в твой театр пока никто не
заплатит. Лучше скажи, что вы собираетесь играть?
- Мы начали с Шиллера. Ты увидишь, что это такое!
- "Коварство", разумеется?
- Да.
Пастухов быстро глянул на Аночку.
- И вы, конечно, Луиза?
Она вспыхнула и спросила по-детски изумленно:
- Как вы угадали?!
- Да, да, - с улыбкой покачал он головой, - это было очень, очень
трудно.
Прихватив зубами кончик большого пальца, он покосился на Цветухина.
- Но еще труднее угадать, кто будет Фердинандом.
- Да, - вызывающе сказал Егор Павлович, - Фердинанда сыграю я.
- Тебе пятый десяток пошел, верно? Пора, брат, стариков играть.
- Что вы! Он такой необыкновенный Фердинанд! - почти негодующе
воскликнула Аночка и еще больше покраснела.
Но Александр Владимирович точно не заметил ее пыла и спросил
разочарованно:
- Ты, само собой, будешь устранять сцену?
- Да, если это будет диктоваться обстановкой. Но это - не главная
задача. Пока у нас будут и занавес и декорации.
- Знаешь, друг мой. Я могу писать на бересте, могу на камне или мелом
в печном челе, но все это не будет книгой. Какую бы революцию театр ни
совершал, он не уйдет от сцены.
- А Греция? А миракли?
Но Пастухов обошел и это восклицание. Он говорил все задумчивее, и
нельзя было разобрать, готовится ли он сосредоточенно, чтобы высказать
нечто важное для себя, или ему становится скучно. Он вдруг небрежно
пробормотал:
- Идейка не свежа. Либеральные петербургские прожекты передвижных
театров.
- Я хочу сделать театр передвижным не по названию.
- Хочешь сделать его бродячим?
- Если это нужно, чтобы он был народным. Как при Шекспире.
- Шекспир не играл Шиллера. Смутно, смутно, друг мой...
- Вначале всякая новая мысль кажется смутной. Но примись за работу, и
произойдет кристаллизация идеи. Однажды ты вскакиваешь с постели с
совершенно ясной готовой формой в голове.
- Ах, кристаллизация! Ну, тогда, конечно... Изобретатель! Раньше ты
был, однако, трезвее.
- Связаннее, а не трезвее. Я теперь нашел крылья, которые искал всю
жизнь.