"Родион Феденев. Де Рибас " - читать интересную книгу автора

"Данаю" Тициана.
- Да! - подхватывал негоциант. - Есть ли в Неаполе достойные люди? Как
ваш король жив-здоров? Удивляюсь Марии-Терезии Австрийской - она не
прогадала, выдав свою дочь за короля Фердинанда! Но, говорят, он со
странностями?
- Тициана я взял на заметку, - перебивал путешественник. - А кто еще
достоин внимания?
- Да! Кто в Неаполе достоин внимания? - Алехо пододвигался вместе с
тяжелым стулом к Рибасу. Шрам теперь не ужасал, а даже, вот странность, был
знакомо приятен. - Кто при дворе делами вертит? Тануччи?
Очевидно, под столом Витторио постукивал своим башмаком по сапогу
Алехо, потому что негоциант с недовольным видом иногда поворачивался к
путешественнику.
- Говорят, у вас Караваджо хорош, - улыбался Витторио, а Алехо
подхватывал разговор на свой лад:
- Тануччи в первых министрах у вас сколько? Лет тридцать? Он, видно, во
всех отношениях хорош! И при отце вашего нынешнего цезаря министром был. И
при Фердинанде теперь. Он в политике Макьявелли - и правильно! С
французскими родственниками да с папой надо держать ухо востро.
Витторио опрокинул фарфоровую чашку, извинился, стал расспрашивать о
фресках в церкви Паоло Маджоре, а неопрятный великан-негоциант-меценат
интересовался всем, но только не искусством. Он не обращал внимания на слуг,
обновивших стол сырами, не замечал внимательного уха хозяина "Тосканского
лавра", забыл о женщинах...
Последний раз подпоручик видел короля Фердинанда в походе по побережью.
Фердинанд приехал к самнитам на простой повозке и был в латаной одежде
неаполитанского рыбака. Страсть к переодеваниям - извинительная слабость
неаполитанского цезаря. Он мог заявиться на бал в чалме и турецком халате,
нести околесицу про свой сераль; он упивался тем, что его "не узнают" и
частенько повышал в чине тех, кто его так и "не узнал". Рассказывали, что в
первый год своего правления после смерти отца Карла Бурбона он переоделся в
нищего и выдал себя за крестьянина провинциального герцога Габриэля де Анно.
Все было бы ничего, но крестьянин этот обвинялся в убийстве и герцог
приговорил его к отсечению головы. Мнимого крестьянина схватили, устроили
скорый суд, прикатили из мясной лавки плаху и вызвали палача. Герцогу
Габриэлю оставалось взмахнуть платком, чтобы справедливость
восторжествовала, но тут четверо мушкетеров оттеснили палача, поставили над
жертвой палатку, и через несколько минут из нее вышел при всех своих
регалиях августейший Бурбон Фердинанд. Толпа ахнула так, что с колокольни
сорвался главный колокол церкви. Фердинанд, имея и без того мефистофельские
черты лица, хохотал, а после устроил с герцогом такой скромный ужин, что в
прошлогоднем вине утонуло несколько подданных.
Алехо смеялся рассказам Рибаса, так бил по столу кулачищами, что сыры
выпрыгивали из тарелок. Подпоручик уверился, что его сотрапезники не имеют
никакого отношения к завтрашней дуэли. Но настораживал лишь их интерес к его
персоне.
- Давно ли вы в чине подпоручика? Как ваш отец-испанец оказался в
Италии? Зачем вы едете в Англию? Почему так беден ваш цезарь, и не обирают
ли его папские нунции?
Рибас заметил, что у камина появилась еще одна женщина. Хозяин таверны