"В объятиях графа" - читать интересную книгу автора (Хойт Элизабет)

Глава 11

– Ха, защитник репы и хозяин овец. – Низкий саркастический голос произнес эти слова с подчеркнутой медлительностью. – Здравствуй, мой аграрный собрат.

Эдвард, прищурившись, оглядывал с порога похожее на пещеру кафе. Наконец он с трудом различил говорящего, который сидел развалившись за столом в правом дальнем углу. «Защитник репы, э?» Прокладывая себе путь мимо стоящих в беспорядке и потемневших от времени столов, Эдвард подошел к мужчине и сильно хлопнул его по спине.

– Иддесли! Еще нет пяти часов вечера. Почему ты уже не спишь?

Саймон, виконт Иддесли, не качнулся вперед от замечательного удара в спину – он, должно быть, крепко держался руками, – но все-таки вздрогнул. Худощавый и элегантный, в модном напудренном белом парике и рубашке с кружевными манжетами, он, несомненно, многим казался франтом. Но внешность в этом случае была обманчивой.

– Обо мне известно, что я смотрю на свет дня до полудня, – сказал Иддесли, – хотя и не часто. – Он пинком выдвинул стул из-под стола. – Садись, старина, и отведай этот священный напиток, называемый кофе. Боги, если бы о нем знали, не нуждались бы в нектаре на Олимпе.

Эдвард сделал знак мальчику, подающему напитки, и сел на предложенный стул. Он кивнул хранящему молчание третьему мужчине, который сидел с ними за столом:

– Здравствуй, Гарри. Как поживаешь?

Гарри Пай, управляющий землями в поместье где-то на севере Англии, не часто бывал в Лондоне. Он, должно быть, оказался здесь по делам. В противоположность бросающемуся в глаза виконту Гарри почти сливался с деревянной мебелью вокруг, едва заметный в своем обычном коричневом пальто и камзоле. Но Эдвард знал наверняка, что он далеко не так прост, как могло показаться.

Гарри кивнул:

– Милорд, приятно видеть вас. – Он не улыбнулся, но в его зеленых глазах появилась проблеск веселья.

– Кровь господня, Гарри, сколько раз я говорил тебе называть меня Эдвард или де Рааф? – Он снова сделал знак мальчику.

– Или Эд, или Эдди, – вставил Иддесли.

– Только не Эдди.

Мальчик со стуком поставил на стол кружку, и Эдвард благодарно отхлебнул.

– Хорошо, милорд, – пробормотал Гарри, но Эдвард не стал утруждать себя ответом.

Он оглядел помещение. Кофе в этом заведении был отменным – именно поэтому аграрное общество собиралось здесь, а вовсе не из-за архитектуры. Полутемную комнату венчал слишком низкий потолок. Притолока над входом приобрела печальную известность тем, что более высокие члены общества сильно ударялись об нее головой. Столы, вероятно, никогда не чистились, а кружки не выдерживали тщательного осмотра. Персонал же сплошь состоял из ловких жуликов, которые становились туги на ухо, когда им не хотелось обслуживать клиента, невзирая на его ранг. Но кофе неизменно был свежим и крепким, и любого человека принимали в заведении, если он имел интерес к сельскому хозяйству. Эдвард узнал нескольких титулованных особ, сидящих за столами, но здесь также присутствовали и мелкие землевладельцы, которые приехали в Лондон на один день, и даже работающие управляющими, такие как Гарри. Аграрии были известны странным равенством в своем клубе.

– И что привело тебя в нашу замечательную благоухающую столицу? – спросил Иддесли.

– Переговоры по поводу брачного союза, – ответил Эдвард.

Глаза Гарри Пая оживились над краем кружки. Его рука обхватила кружку. На том месте, где следовало быть безымянному пальцу, зияла приводящая в замешательство пустота.

– О, ты храбрее меня, – сказал Иддесли. – Ты, должно быть, отмечал грядущее бракосочетание, когда я видел тебя прошлой ночью в «Гроте Афродиты».

– Ты был там? – Эдвард почувствовал себя странно скрытным. – Я не видел тебя.

– Да уж. – Иддесли ухмыльнулся. – Ты выглядел довольно э… расслабленным, выходя из этого заведения. Я сам был занят в тот момент двумя страстно желающими нимфами, иначе поприветствовал бы тебя.

– Только двумя? – спросил Гарри с непроницаемым лицом.

– Позднее к нам присоединилась третья. – Ледяные серые глаза Иддесли сверкнули почти невинно. - Но я колебался обнародовать этот факт, боясь, что это заставит вас двоих засомневаться в вашей мужской силе в сравнении со мной.

Гарри фыркнул.

Эдвард ухмыльнулся и поймал взгляд мальчика. Он поднял вверх палец, чтобы ему принесли еще одну кружку.

– Боже правый. Не слишком ли ты стар для такого спорта?

Виконт приложил ладонь со свисающими с нее кружевами к своей груди:

– Заверяю тебя честью своих мертвых и тлеющих предков, что все три девицы улыбались, когда я оставил их.

– Возможно, из-за золотых монет, которые они сжимали в руках, – заметил Эдвард.

– Ты глубоко обижаешь меня, – сказал виконт, подавив зевоту. – Кроме того, ты сам, видно, увлекся распутством того или иного сорта во владениях богини. Скажи, что это правда.

– Правда. – Эдвард нахмурился над своей кружкой. – Но теперь я появлюсь там очень не скоро.

Виконт отвлекся от изучения серебряной вышивки на своем пальто:

– Ты хочешь сказать, что собираешься быть целомудренным женихом?

– Я не вижу альтернативы этому.

Брови Иддесли поднялись.

– Не слишком ли это буквальная, если не сказать архаичная, интерпретация свадебных обетов?

– Возможно. Но я думаю, это будет способствовать удачной женитьбе. – Эдвард почувствовал, как его челюсти сжались. – Я хочу, чтобы это сработало на сей раз. Мне нужен наследник.

– В таком случае желаю тебе удачи, мой друг, – тихо сказал Иддесли. – Ты, должно быть, тщательно выбрал свою леди.

– Да, действительно. – Эдвард пристально посмотрел в свою полупустую кружку. – Она из безупречной семьи; их корни уходят в прошлое еще глубже, чем мои. У нее не вызывают отвращения мои шрамы: я знаю, потому что спрашивал ее сам – нечто, чего я не сделал со своей первой женой. Она умная и спокойная. Она симпатичная, но не красавица. И происходит из большой семьи. Если на то будет воля Бога, она сумеет дать мне сильных сыновей.

– Чистокровная матка для чистокровного жеребца-производителя, – усмехнулся Иддесли. – Скоро твои конюшни будут переполнены красивым и пронзительно кричащим потомством. Я уверен, тебе не терпится начать работать над получением отпрыска от своей нареченной.

– Кто эта леди? – спросил Гарри.

– Старшая дочь сэра Ричарда Джерарда, мисс Сильвия…

Иддесли издал приглушенное восклицание. Гарри посмотрел на него пронзительно.

– …Джерард. Ты знаешь ее? – медленно закончил фразу Эдвард.

Иддесли рассматривал кружева на своих запястьях.

– Жена моего брата Этана была Джерард. Насколько я помню, на свадьбе мать показалась мне настоящей фурией.

– Она все такая же. – Эдвард пожал плечами. – Но я сомневаюсь, что мне придется с ней много общаться после того, как мы поженимся.

Гарри серьезно поднял свою кружку:

– Поздравляю с обручением, милорд.

– Да, мои поздравления. – Виконт тоже поднял свою кружку. – И удачи, мой друг.

Холодный нос у ее щеки разбудил Анну. Она приоткрыла глаза и увидела черные глаза пса лишь в нескольких дюймах от своих собственных. Они настойчиво смотрели на нее. Острое собачье дыхание пахнуло ей в лицо. Она застонала и повернула голову, чтобы посмотреть в окно. Рассвет только начал раскрашивать небо из сонного персикового цвета в более живой ярко-синий цвет дня. Она снова взглянула в глаза животного:

– Доброе утро, Джок.

Джок убрал свои передние лапы с матраца рядом с ее головой и отступил назад, чтобы сесть. Он вел себя очень тихо, уши торчали вверх, плечи чуть выдвинуты вперед, глаза настороженно следили за каждым ее движением. Краткий обзор характеристик собаки, желающей выйти на улицу.

– Ну хорошо, я встаю. – Она подошла к раковине и наспех умылась, прежде чем начать одеваться.

Собака и женщина спустились по черной лестнице.

Корэл жила на фешенебельной улице рядом с Мейфэр[6], на которой только несколько лет назад расположились в ряд белые каменные дома. Большинство из них казались сейчас опустевшими, лишь кое-где какая-нибудь служанка мыла ступени главной лестницы или полировала дверную ручку. Обычно Анна чувствовала себя не слишком уверенно, гуляя в незнакомом месте без сопровождения, но сегодня Джок составлял ей компанию. Он держался рядом, как будто защищая ее, на случай если кто-нибудь подойдет. Они гуляли в дружеском молчании. Джок с упоением вынюхивал интригующие запахи города, в то время как она блуждала в собственных мыслях.

В течение ночи Анна обдумывала свою ситуацию и, проснувшись утром, уже знала, как поступит. Она не могла встретиться с графом сегодня вечером. Она играла с огнем и не могла дольше скрывать этот факт от самой себя. В своем стремлении быть с лордом Свартингэмом она пренебрегла всеми предосторожностями. Она безрассудно бросилась в Лондон и расхаживала вокруг борделя, словно это мюзикл в Литтл-Бэттлфорде. Чудо, что она осталась неузнанной. А инцидент с пьяными щеголями прошлой ночью окончательно ее отрезвил. Ее могли изнасиловать, или избить, или и то и другое. Как лицемерно она ругала мужчин за их поступки, хотя в течение двух последних ночей делала то же самое. Она вздрогнула при мысли о том, что лорд Свартингэм сказал бы, если бы разоблачил ее. Он был очень гордым человеком с ужасным характером.

Анна покачала головой и посмотрела вокруг. Они находились на расстоянии всего в несколько домов от резиденции Кэрол. То ли ноги сами привели ее обратно, то ли Джок следовал инстинкту возвращения домой.

Она потрепала собаку по голове:

– Хороший мальчик. Будет лучше, если мы зайдем внутрь и начнем собираться домой.

Джок навострил уши при слове «домой».

В этот момент напротив дома Корэл остановилась карета. Анна заколебалась, затем завернула за угол и выглянула оттуда. Кто мог явиться с визитом в такой неприлично ранний час? Лакей спрыгнул с кареты и поставил перед дверью деревянную ступеньку, прежде чем открыть ее. Показалась мужская нога, но тут же снова исчезла внутри кареты. Она увидела, что лакей передвинул ступеньку на дюйм или два влево; затем на тротуар спустился дородный мужчина с тяжелыми плечами. Он остановился на мгновение, чтобы что-то сказать лакею. Судя по тому, как слуга склонил голову, ему, видимо, пришлось выслушать выговор.

Дородный мужчина вошел в дом.

Может, это маркиз Корэл? Анна обдумывала эту последовательность событий, в то время как Джок терпеливо ждал рядом с ней. Исходя из того, что она знала о маркизе, было бы, наверное, благоразумно не встречаться с ним. Она не хотела создавать Корэл проблем и испытывала неловкость при мысли о том, что кто-либо из высшего общества увидит ее в резиденции Корэл.

Хотя вероятность столкнуться с маркизом была чрезвычайно мала, инцидент прошлой ночи с пьяным щеголем сделал ее осторожной. Она решила войти в дом через вход для слуг и, таким образом, возможно, остаться незамеченной.

– Хорошо, что я запланировала уехать сегодня в любом случае, – сказала она Джоку, когда они пересекали помещения кухни.

В кухне царила суматоха. Горничные бегали туда-сюда, а лакеи помогали вносить в комнаты гору багажа. Анну едва узнали, когда она поднималась по темной черной лестнице. Беззвучно она и Джок прошли по верхнему коридору. Анна открыла дверь в свою комнату и обнаружила Перл, ожидающую ее в волнении.

– О, слава богу, что вы вернулись, миссис Рен, – сказала та, увидев ее.

– Я водила Джока на прогулку, – ответила Анна. – Приехал маркиз Корэл и, как я видела, зашел через парадный вход.

– Да, – подтвердила Перл. – Корэл ожидала, что он вернется не раньше чем через неделю. Он будет зол, если обнаружит, что у нее гости.

– Я как раз хотела собрать вещи и уехать, поэтому я не попадусь у него на пути.

– Спасибо, мэм. Это очень облегчит ситуацию для Корэл, в самом деле.

– Но что будете делать вы, Перл? – Анна наклонилась, чтобы вытащить из-под кровати дорожную сумку. – Корэл хотела, чтобы вы остались здесь с ней. Позволит ли маркиз вам остаться?

Перл подобрала свисающую нитку на своей манжете:

– Корэл думает, что сможет уговорить его, но я сомневаюсь. Он иногда бывает очень скупой, хотя он и лорд. И дом принадлежит ему, вы знаете.

Анна кивком выразила свое понимание, аккуратно складывая свои чулки.

– Я рада, что у Корэл есть такое красивое место для жизни – со слугами, каретами и всем остальным, – медленно сказала Перл. – Но этот маркиз меня беспокоит.

Анна помедлила с охапкой вещей в руках.

– Вы опасаетесь, что он обидит ее, не так ли?

Перл посмотрела на нее безрадостно:

– Я не знаю.

Эдвард метался по комнате борделя, как тигр в клетке, которому не дали еды. Женщина опаздывала. Он проверил фарфоровые часы над камином еще раз. Опаздывает на полчаса, черт бы ее побрал.

Как она смеет заставлять его ждать? Он подошел к камину и уставился на пламя. Он никогда так одержимо не возвращался к одной и той же женщине. Ни единожды, ни дважды, а трижды на этот раз.

Секс был таким замечательным каждый раз. Она казалась такой отзывчивой. Она не сдерживалась, действуя так, будто очарована им так же, как и он ею. Он не считал себя наивным. Он знал, что женщины, которым платили за секс, часто имитировали возбуждение, которого не испытывали. Но естественные реакции тела нельзя сымитировать. Она была влажной, буквально истекала в своем желании.

Он застонал. Мысль о ее влажной киске произвела предсказуемый эффект на его петушка. Ну где же она, черт побери?

Эдвард выругался и оттолкнулся от каминной полки, чтобы возобновить свое хождение. Он даже начал грезить в манере романтического юноши о том, как ее лицо выглядит под маской. Более того, он вообразил, что она может выглядеть как Анна.

Он остановился, прислонившись к стене и обхватив голову руками. Его грудь вздымалась, когда он глубоко дышал. Он приехал в Лондон, чтобы избавиться от этого ужасного очарования его маленькой секретарши, прежде чем женится. Вместо этого им завладела новая навязчивая идея. Но остановило ли это первоначальную одержимость? О нет. Его сильное желание к Анне не только возросло, но также смешалось с вожделением по отношению к загадочной маленькой проститутке. Вместо одного у него появилось два наваждения, и они соединились вместе в его уставшем мозгу.

Он бился головой о стену. Возможно, он сходит с ума. Это бы все объяснило.

Конечно, ничего из этого не имело значения для его петушка. Сумасшедший или нормальный, он по-прежнему чрезмерно желал почувствовать узкие, скользкие ножны этой женщины. Он перестал биться головой о стену и снова посмотрел на часы. Она опаздывала уже на тридцать три минуты.

Бог свидетель, он не собирался больше ждать ни секунды.

Эдвард схватил пальто и выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Два седовласых джентльмена шли впереди по коридору. Они взглянули ему в лицо и посторонились, когда он промчался мимо. Он сбежал вниз по парадной лестнице, преодолевая по две ступеньки за один шаг, и ввалился в залу, куда клиенты-мужчины приходили пообщаться и познакомиться с замаскированными леди и шлюхами. Он оглядел кричаще-пеструю комнату. Среди присутствующих он заметил нескольких женщин в ярких одеждах, каждую из которых окружали жаждущие мужчины, но только на одной женщине была золотая маска. Эта женщина, ростом выше, чем другие, стояла в стороне и внимательно наблюдала за людьми в комнате. Маска, закрывавшая все ее лицо, была гладкая и безмятежная, над миндалевидными разрезами для глаз симметрично вырезанными дугами поднимались брови. Афродита наблюдала за своими женщинами орлиными глазами-бусинками.

Эдвард направился прямо к ней.

– Где она? – спросил он.

Мадам, обычно невозмутимая и сдержанная, вздрогнула от его неожиданного вопроса рядом с собой:

– Лорд Свартингэм, не так ли?

– Да. Где женщина, с которой я должен был встретиться сегодня ночью?

– Разве она не в вашей комнате, милорд?

– Нет. – Эдвард заскрежетал зубами. – Нет, ее нет в комнате. Неужели я спустился бы сюда и спрашивал о ней, если бы она находилась в комнате наверху?

– У нас есть много других жаждущих леди, милорд. – Голос мадам звучал заискивающе. – Может быть, я могу послать какую-нибудь из них в вашу комнату?

Эдвард склонился вперед:

– Я не хочу другую. Я хочу ту женщину, которая была у меня прошлой и позапрошлой ночью. Кто она?

Глаза Афродиты забегали под маской.

– Милорд, вы же знаете, что мы не можем раскрывать личность наших очаровательных голубушек здесь, в «Гроте». Профессиональная неприкосновенность, вы понимаете.

Эдвард фыркнул:

– Я не дам и ломаного гроша за профессиональную неприкосновенность борделя. Кто она?

Афродита встревоженно отступила назад. Неудивительно, так как теперь он угрожающе завис над ней. Она сделала знак рукой кому-то за его плечом.

Эдвард сузил глаза. Он знал, что у него всего несколько минут.

– Я хочу знать ее имя – теперь, – или я удовлетворюсь тем, что устрою бунт в вашей гостиной.

– Нет необходимости угрожать. Есть несколько других девушек, которые пожелают провести ночь с вами. – В голосе Афродиты ясно слышалась ухмылка. – Те, для кого не имеют значения одна или две оспины.

Эдвард смолк. Он достаточно хорошо знал, как выглядит его лицо. Это больше не терзало его – он преодолел возраст мучительного тщеславия, – но тем не менее это вызывало отвращение у некоторых женщин.

Для маленькой шлюхи его шрамы, казалось, не имели значения. Конечно, прошлой ночью они занимались любовью на стуле у огня. Возможно, тогда в первый раз она подробно рассмотрела его лицо. Возможно, она испытала такое отвращение при виде этого, что не стала утруждать себя тем, чтобы появиться сегодня.

Будь она проклята.

Эдвард повернулся на пятках. Он схватил фальшивую китайскую вазу, поднял ее над головой и грохнул об пол. Она разбилась со взрывом. Разговоры в комнате стихли, все головы повернулись в его сторону.

Мужчине не пристало слишком много размышлять. Он предпочитал действовать. Если он не смог потратить свою энергию в постели, ну что ж, такой способ тоже неплох.

Его схватили сзади и бесцеремонно оттащили. Кулак размером с окорок ударил его в лицо. Эдвард отклонился назад. Удар со свистом прошел мимо его носа. Он сделал выпад кулаком вниз мужчине в живот. Тот выдохнул воздух из своих легких – чудесный звук – и пошатнулся.

Трое мужчин вошли внутрь, чтобы занять его место. Таких шкафообразных силачей заведение нанимало для того, чтобы выводить на улицу нарушителей спокойствия. Один из них совершил удар наотмашь с левой стороны его лица. В глазах Эдварда вспыхнули звезды, но это не помешало ему ответить симпатичным апперкотом.

Несколько клиентов приветствовали их громкими возгласами.

А затем все смешалось. Многие из зрителей оказались спортивными людьми, которые подумали, что силы неравны. Они присоединились к драке с головокружительным энтузиазмом. Обезумевшие девушки карабкались через диванчики, пронзительно крича и опрокидывая мебель, торопясь уйти с дороги. Афродита стояла посреди комнаты, выкрикивая приказания, которые никто не мог слышать. Она внезапно умолкла, когда кто-то толкнул ее головой вперед в чашу с пуншем. Столы полетели по воздуху. Предприимчивые дамы полусвета начали удаляться в коридор от мужчин и девушек, которые заполняли лестницы, чтобы полюбоваться беспорядками. Еще несколько вышибал и, по крайней мере, столько же мужчин с верхнего этажа и из комнат присоединились к свалке. Некоторые гости, потревоженные в своих апартаментах, оказались, естественно, одетыми только в бриджи или – в случае с одним довольно изысканно выглядящим пожилым джентльменом – в рубашку и больше ничего. Эдвард наслаждался безмерно.

Кровь струилась по его подбородку из рассеченной губы, и он чувствовал, как один глаз медленно заплывает, закрывая обзор. Какой-то маленький негодяй крепко схватился за его спину и стучал, подпрыгивая, по его голове и плечам. Впереди него другой, более крупный мужчина пытался сбить его с ног. Эдвард уклонился от удара и поднял ногу, чтобы толкнуть вторую ногу мужчины, и в этот момент потерял равновесие. Он рухнул, как колосс.

Бесенок, повисший на спине, начинал ему надоедать. Схватив мужчину за волосы, Эдвард быстро врезался спиной в стену. Он услышал глухой удар, когда голова мужчины соприкоснулась с твердой поверхностью. Мужчина соскользнул с плеч Эдварда и приземлился на пол вместе с довольно крупным куском стенной штукатурки.

Эдвард ухмыльнулся и окинул зал здоровым глазом в поисках следующей жертвы. Один из вышибал заведения попытался украдкой шмыгнуть за дверь. Он пугливо посмотрел через плечо, когда на нем остановился взгляд Эдварда, но рядом не оказалось ни одного из его собратьев, чтобы прийти ему на помощь.

– Помилосердствуйте, милорд. Мне не платят столько, чтобы меня так жестоко избивали, как вы это сделали с остальными парнями. – Головорез поднял вверх руки и попятился прочь от наступающего Эдварда. – Вы даже одолели Большого Билли, а я никогда не видел человека более сильного, чем он. Ума не приложу, как это вам удалось.

– Очень хорошо, – сказал Эдвард. – Хотя я не могу видеть своим правым глазом, что уравнивает силы… – Он с надеждой посмотрел на сжавшегося задиру, который слабо улыбнулся и покачал головой. - Нет? Ну тогда, я думаю, вы знаете место, где мужчина может основательно напиться, а?

Таким образом, немногим позже Эдвард оказался в самой убогой таверне лондонского Ист-Энда. Рядом с ним сидели вышибалы из заведения, включая Большого Билли, лелеющего теперь опухший нос и два подбитых глаза, а не жестокие чувства. Большой Билли обнимал рукой плечи Эдварда и пытался научить его словам песенки, восхваляющей очарование девушки по имени Титти. Песня, казалось, имела много довольно умных двойных трактовок, которые представлялись Эдварду несколько расплывчатыми, так как он угощал всех присутствующих в таверне в течение последних двух часов.

– К-кто была та шлюха, которую вы искали, из-за которой началось все это, милорд? – Вышибала Джеки, обратившийся к нему, не пропустил ни одного круга напитков. Он адресовал свой вопрос куда-то в пространство справа от Эдварда.

– Вероломная женщина, – пробормотал Эдвард в свой эль.

– Все девушки – вероломные проститутки. – Эта мудрая мужская сентенция прозвучала из уст Большого Билли.

Присутствующие мужчины угрюмо кивали, хотя из-за этого один или двое потеряли равновесие и приземлились довольно резко на пол.

– Нет. Это неправда, – сказал Эдвард.

– Что неправда?

– Что все женщины вероломны, – внятно сказал Эдвард. – Я знаю женщину, которая чиста, как только что выпавший снег.

– Кто это? Скажите нам тогда, милорд! – Мужчины хотели услышать имя этого женского идеала.

– Миссис Анна Рен. – Он, качаясь, поднял свой бокал. – Тост! Тост за самую не-не-незапятнанную леди в Англии. Миссис Анну Рен!

Таверна взорвалась от громогласных криков и тостов за леди. И Эдвард задался вопросом, почему неожиданно все лампы погасли.

Его голова раскалывалась. Эдвард открыл глаза, но немедленно передумал и снова закрыл их. Осторожно он коснулся виска и попытался понять, почему голова у него трещала так, словно собиралась взорваться.

Он вспомнил «Грот Афродиты».

Он вспомнил, что женщина не пришла.

Он вспомнил драку. Эдвард сделал гримасу и осторожно попробовал языком. Все зубы на месте. Уже хорошая новость.

Его мозг напрягся.

Он вспомнил, что познакомился с замечательным парнем… Большим Бобом? Большим Бертом? Нет, Большим Билли. Он вспомнил… О господи. Он вспомнил, что поднимал тост за Анну в самом ужасном притоне, где когда-либо имел несчастье пить разбавленный водой эль. Его желудок неприятно собрался в кучу. Неужели он сделал имя Анны предметом толков в таком месте? Да, кажется, он сделал это. И, если он правильно помнил, вся комната, полная имеющих сомнительную репутацию мерзавцев, непристойно провозглашала тост за ее здоровье. Он застонал.

Дэвис открыл дверь, позволив ей удариться о стену, и медленно вошел в комнату шаркающими шагами, неся нагруженный поднос.

Эдвард снова застонал. Звук двери чуть не заставил его скальп отделиться от черепа.

– Будь прокляты твои глаза. Не сейчас, Дэвис.

Дэвис продолжал свой неторопливый путь к кровати.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – проговорил граф немного громче, но не слишком громко из-за страха, что его голова снова взорвется.

– Мы вчера напились, не так ли, милорд? – прокричал Дэвис.

– Я не знал, что ты тоже перебрал, – сказал Эдвард из-под рук, которыми закрывал лицо.

Дэвис проигнорировал его реплику:

– Восхитительные джентльмены, которые доставили вас домой прошлой ночью, – ваши новые друзья?

Эдвард опустил руки, чтобы бросить злобный взгляд на своего камердинера.

Очевидно, тот безболезненно отскочил от несносного старика.

– Вы уже не так молоды, чтобы пить так много, милорд. Это чревато подагрой в вашем возрасте.

– Я переполнен твоей заботой о моем здоровье. – Эдвард посмотрел на поднос, который Дэвис теперь смог поставить на прикроватный столик. Он содержал чашку чаю, уже холодного, судя по пене, плавающей на поверхности, и чашку с молоком и тостом. – Что это такое, черт побери? Детское питание? Принеси мне бренди, чтобы успокоить эту голову.

Дэвис изобразил глухоту с апломбом, который бы оказал честь самым изысканным подмосткам в Лондоне. У него было много лет практики, в конце концов.

– Вот восхитительный завтрак, чтобы вернуть вам обратно вашу силу, – прокричал во всю глотку камердинер ему в ухо. – Молоко очень хорошо придает силы мужчине в вашем возрасте.

– Убирайся! Убирайся! Убирайся! – проревел Эдвард, а затем ему пришлось снова схватиться за голову.

Дэвис отступил к двери, но не смог удержаться, чтобы не нанести прощальный удар:

– Нужно уметь держать себя в руках, милорд. Кровь ударит вам в голову, лицо станет красным, а глаза нальются кровью от паралича. Ужасно страшно, если дело дойдет до этого.

Он проскользнул в дверь с изумительной для человека его лет ловкостью – как раз перед тем, как в косяк ударилась чашка с молоком и тостом.

Эдвард застонал и закрыл глаза, его голова снова упала на подушку. Он должен встать и начать паковать вещи, чтобы отправляться домой. Он приобрел невесту и посетил «Грот» – и не один, а два раза. Он сделал фактически все, что планировал, собираясь ехать в Лондон. И даже если он сейчас чувствовал себя гораздо хуже, чем когда только приехал, он не видел никакого смысла оставаться в городе. Маленькая шлюха не вернется, он никогда не встретит ее снова, и у него есть свои обязательства, которые он должен выполнять.

Его жизнь шла своим чередом, и в ней не было места для таинственной женщины в маске и эфемерного удовольствия, которое она доставляла.