"Клод Фаррер. Последняя богиня" - читать интересную книгу автора

совсем не убийственное, наподобие ультрафиолетового солнца Сингапура или
Сайгона; в общем, молодчина солнце, хотя на вид буквально страшное. Даже две
недели спустя каждое утро оно все еще меня удивляет, поражает. Оно только
что завладело всей комнатой, оно наполнило ее: четыре голые, покрытые
известью, стены теперь белы, как снег, а пыль на полу (который подметается
как только можно меньше) сверкает - золотистая, волшебная...
Черт ее возьми, эту горничную, она вполне имеет основание быть грязной.
Я облокачиваюсь о балкон. У моих ног, глубоко вниз, овраг Уэллингтона
вытягивает свой густой британский лес: вязы и ясени. Далее мавританская гора
выставляет свои бока, рыжие, как львиная шкура. И ее увенчивает Альгамбра.
Альгамбра: диадема, состоящая из голых стен, без всякого блеска
снаружи: драгоценности скрыты внутри: залы, альковы, дворы, фонтаны, все те
чудеса, которые калифы Омайяды, последние калифы Запада, нагромоздили в
последнем дворце своей последней европейской столицы: чудеса из камня,
чудеса из мрамора, чудеса из алебастра, чудеса из кедра, чудеса из слоновой
кости, чудеса из черепахи, чудеса из майолики, чудеса из мозаики, все то,
что называется: Львиный Двор, Миртовый Двор, Посольский Диван, Башня
Пленницы... все те абсолютные совершенства, которые могли осуществить только
одни мусульмане, потому что только для них одних время - ничто... Ах, победа
Карла Мартела при Пуатье, вероятно, стоила нам очень дорого!..
Я восхищаюсь голой стеной, за которой столько великолепия. Она
загораживает весь горизонт от востока до запада; это нечто обрывистое,
резкое, монотонное; строители подвесили свои каменные стены между небом,
цвета индиго, и черными деревьями, буками, ясенями, вязами... Как быстро вас
захватывает, побеждает и привязывает эта страна! Я думаю о последних
благородных маврах, - все они, покидая город, унесли в Африку ключи от своих
домов в Европе. И еще теперь их праправнуки продолжают хранить эти ключи,
подобно тому, как мы храним наши родословные, наши дворянские грамоты, наши
золотые книги... И, может быть, они даже теперь хранят веру и надеются вновь
вступить в свой город в тот день, когда ислам осуществит, наконец, свой
девиз: "Vonec impleatur"!.*
______________
* Покуда не исполнится!

Если они хранят веру, тем лучше! А я, не обладающий ею, чего бы я ни
дал, чтобы ее иметь!..
Сад благоухает. Солнце сделало все ароматным: растения и деревья,
горячую землю внизу и альпийскую свежесть, которая ниспадает с гор. Мне
хочется петь, петь подобно Гундингу:
- Женщина! Сюда вечернее мясо!
Так как вечер сделался утром, позвоним, чтобы принесли шоколад.
Очень скоро, - со скоростью испанской, само собою разумеется, -
появляется шоколад в вытянутых, несколько дрожащих руках старика метрдотеля
моего этажа: это граф Альмавива, даже более величественный, с бородкой
своего прапрадеда и глазами его цирюльника Фигаро, с глазами из ртути.
- Ну, Амброзио, что нового? Черт возьми... у вас сегодня утром вид еще
более дипломатический, чем обыкновенно!..
Он смотрит на меня, высоко подымая брови.
- Как? Что новенького? Барин у меня спрашивает... Ну, нет... Барин меня
извинит, но я осмелюсь почтительно сказать барину, что барин заставляет меня