"Филип Хосе Фармер. Любовь зла (фрагмент)" - читать интересную книгу автора

Хэл бросился на тощий матрас и, чтобы свет не бил в глаза,
закрыл лицо руками. Через пять минут он услышал, как скрипнула
дверь -- она давно уже нуждалась в смазке, но их бюджет (как,
впрочем, и бюджет Олафа Маркониса), не включал в себя масло
для смазки дверных петель. А если его МР упадет еще ниже,
Марконисы могут подать петицию о его переводе в другую
квартиру. Если только сумеют найти более неприхотливую пару
(разве что из новопереведенных в высший профессиональный
класс), которая согласится переехать к ним.

"Сигмен правый! -- думал Хэл.-- Ну почему я не умею
удовлетворяться жизнью, какая она есть? Почему я не умею
принять верносущность полностью? Откуда во мне столько от
Противотечи? Ответь мне! Просвети меня!"

--Сколько ты будешь упорствовать в нешибе, Хэл? -- раздался
голос Мэри, укладывающейся рядом с ним.

--В каком это нешибе? -- спросил он, уже догадываясь, к чему
она клонит.

--Я говорю о том, что ты собираешься спать в верхней одежде.

--А почему бы и нет?

--Хэл! -- зашипела она.-- Ты прекрасно знаешь почему -- нет.

--Не-а, понятия не имею,-- невинно ответил он. Она, как и
предписано, прежде чем лечь в постель, погасила свет, и теперь
он смог открыть глаза.

Хэл лежал, глядя в надвигавшуюся на него кромешную тьму.

Ее тело, если совлечь с него все одежды, должно светиться
белизной при свете луны. Или лампы,-- думал он.-- Но я никогда
не видел ее тела, никогда не видел ее хотя бы полуобнаженной.
Я вообще не видел в своей жизни ни одной обнаженной женщины.
Если только не считать той картинки, что подсунул мне тот
парень в Берлине. И я, бросив на нее один полуголодный,
полуужаснувшийся взгляд, сбежал от греха подальше. Не знаю,
что с ним было потом. Поймали ли его уззиты? Получил ли он
наказание, специально предназначенное для таких, как он, так
омерзительно извращающих верносущность?...

Омерзительно... И все же он видел эту картинку перед собой так
же отчетливо, как если бы она все еще стояла перед глазами,
ярко освещенная берлинским солнцем. И он снова видел того
парня, который пытался ему всучить ее: высокий, широкоплечий,
симпатичный блондин, говоривший на берлинском диалекте
исландского.