"Филип Фармер. Протест ("Мир дней" #1). Пер. - З.Гуревич." - читать интересную книгу автора

наградными значками, коричневые сандалии и желтые перчатки.
Озма приветствовала их, сделав недовольное лицо по поводу их
звучного, пьяного сопения, пригласила войти и предложила гостям кофе. Оба
отказались и сразу же приступили к делу, бросившись вытирать пыль, мыть
пол, натирать его мастикой и чистить мебель пылесосом. Озма вернулась за
стол.
- Почему они не могут прийти позже, когда нас уже нет?
- У них свой план, надо многих обслужить. К тому же бюрократия
установила именно такой порядок.
Джеф поднялся наверх, почистил зубы и втер в лицо крем, удаляющий
растительность. Лицо, смотревшее на него из зеркала, показалось ему очень
сумрачным и осунувшимся. Длинные, темные волосы стянуты узлом Психеи. Над
орехового цвета глазами нависли тяжелые брови. Длинный нос на конце
загибался крючком, ноздри нервно подергивались. Выступающая челюсть,
округлый, словно разделенный надвое подбородок.
- Я похож на полицейского, - прошептал он. - Я и есть полицейский.
Правда, не всегда и не все время.
Он напоминал также большую черную беспокойную птицу. О чем было
волноваться? Кроме того, что его могут поймать? Кроме Ариэль?
Джеф принял душ, попрыскал подмышками дезодорантом, прошел в спальню
и натянул голубую рубаху, украшенную черными трилистниками. Трефы - такой
же символ можно увидеть на пачках игральных карт. Кто он? Джокер? Или
трефовый валет? А может быть, и то, и другое? Джеф не знал, кто придумал
для органиков столь странную эмблему. Наверняка какой-нибудь бюрократ,
считающий себя личностью проницательной и утонченной. Органики,
полицейские, обладали настоящей властью, как и трефы.
Джеф подхватил сумку через плечо и спустился по лестнице вниз. На
экране рядом с главным входом светилось сообщение. Озма просила его перед
уходом заглянуть в ее студию. Она сидела на высоком табурете внутри
однокомнатного прозрачного здания. Услышав, что он пришел, Озма положила
на стол увеличительное стекло, которое держала в руке. Кузнечик, которого
она рассматривала, находился в состоянии окаменения, видимо, для того,
чтобы легче было его раскрашивать и чтобы своими движениями он не мешал
этому действу. Усики насекомого были раскрашены в желтый цвет, голова - в
бледно-оранжевый. Тело отливало ярким фиолетовым цветом с желтыми
прожилками, а ноги покрывала иссиня-черная краска. На глаза была нанесена
смесь розового с лиловым, причем краска подбиралась так, чтобы она
обеспечивала прохождение солнечных лучей только в одном направлении.
- Джеф, я хотела, чтобы ты взглянул на мою последнюю работу.
Нравится?
- Цвета не дисгармонируют. По крайней мере, по современным
стандартам.
- Это все, что ты можешь сказать? Тебе не кажется, что это вызовет
сенсацию? Разве этим я не совершенствую детище природы? По-твоему, это не
настоящее искусство?
- Никакой сенсации из этого не получится, - сказал он. - Господи, на
Манхэттене никак не меньше тысячи разрисованных кузнечиков. Все к ним
привыкли, а экологи и без того уже утверждают, что ты нарушаешь природный
баланс. Во-первых, это - мучение для насекомых, а во-вторых, птицы не
станут есть их, поскольку они выглядят словно отравленные.