"Антон Фарб "Время Зверя"" - читать интересную книгу автора

"вольфсангель"? А? Кого он хотел отпугнуть? Свою суку. И своих
выблядков... Hе сходится. Период течки у волчицы - начало весны,
февраль-март, потом беременность - два месяца, и вскармливание
молоком волчат - еще столько же, а сейчас ноябрь, конец ноября, и
кормящая волчица в это время просто не может существовать... А Зверь
может?! Зверю не писаны законы человеческие, божеские и природные.
Будь он мутант или колдун, его не остановят такие мелочи, когда
срабатывает инстинкт воспроизводства рода. Зверь завел потомство и
совершил ошибку. Теперь Зверь узнает (как узнал я) главную истину
Будды: чем больше ты имеешь - тем больше тебе придется потерять...
Уже совсем стемнело, когда следы вывели его к волчьему логову.
Солнце почти закатилось за горизонт, и на небе последние проблески
пурпурного заката сражались с фиолетовой тьмой; поднялся ветер,
сильный и холодный, он гнал тяжелые тучи и раскачивал вековые сосны,
шумел в кронах и обжигал разгоряченное лицо, и Ахабьев ежился,
пытаясь унять озноб, и сжимал обрез, до рези в глазах всматриваясь в
груду бревен, досок и камней, под которой темнела дыра, откуда тянуло
густым звериным духом и доносился едва слышный писк, похожий на
детский плач.
Это был домик, понял Ахабьев. Охотничий домик. Маленькая
избушка посреди леса. Она рухнула, и рухнула давно, а Зверь вырыл
логово под ее фундаментом... Здесь, под обломками, в глубокой норе
зверенышам его не страшны никакие бури...
Кстати, о буре. Оценив угрожающую черноту беременных грозой
туч и пронзительность ледяного ветра, прислушавшись к отдаленным
раскатам грома и потянув носом густой, упругий воздух, Ахабьев
подумал: сегодня ночью будет светопреставление, да такое, что
вчерашний ливень покажется приятным моросящим дождиком... Что ж,
так тому и быть. Да здравствует стихия...
Исполненный мрачной решимости, Ахабьев достал зажигалку,
высек огонек и полез в волчью нору. Он был готов убивать, и он хотел
убивать. Он слишком долго ждал этого мига...
Hо вся готовность пролить кровь куда-то испарилась, когда ему в
ладонь доверчиво уткнулись холодные носы волчат. Их было пять: пять
маленьких меховых комочков, толстеньких лохматых щенков, неуклюже
переваливающихся на коротких кривых лапах, радостно повизгивающих
и облизывающих руку Ахабьева горячими и шершавыми языками. Пять
пар желтых глаз, похожих на янтарные пуговицы, смотрели на него с
влюбленной преданностью и легкой укоризной...
Я не могу, безмолвно простонал Ахабьев. Я просто не могу.
Ведь не зверь же я, в конце концов! Я не смогу их убить. В чем
они виноваты?! Тем, что отец их - Зверь?... А в чем был виноват мой
сын?! Зверь убил его... Hо на то он и Зверь. А я не стану убивать
беспомощных щенков... Дурак и сопляк! - завопил его глас рассудка. Это
они сейчас беспомощные! А скоро они вырастут. Давай, мсти пока
можешь! Hельзя же упускать такой шанс...
Вот когда вырастут - тогда и посмотрим, отрезал Ахабьев. Я
охотник, а не живодер. Он извернулся в тесном логове, чтобы вылезти
наружу, на свежий воздух, подальше от этой душной пещеры, где так
силен смрад Зверя, но пляшущий огонек зажигалки вырвал из темноты