"Джон Фанте. Дорога на Лос-Анжелес" - читать интересную книгу автора

Дверная ручка задребезжала. Я начал разворачивать пакет. Картинки в
Художниках и Моделях были просто лапушками. Я выбрал самую любимую. Она
лежала на белом коврике, прижимая к щеке красную розу. Я положил картинку
на пол между двух свечек и опустился на колени.
- Хлоя, - сказал я, - я поклоняюсь тебе. Зубы твои - словно овечье
стадо на склонах горы Гилеад, а щеки твои миловидны. Я - твой покорный
слуга, я приношу тебе любовь вековечную.
- Артуро! - раздался голос матери. - Открой.
- Чего тебе надо?
- Что ты там делаешь?
- Читаю. Изучаю! Неужели мне даже это запрещено в собственном доме?
Она погрохотала о дверь пуговицами свитера.
- Я не знаю, куда мне это девать, - сказала она. - Ты должен меня
впустить в этот чулан.
- Невозможно.
- Чем ты занимаешься?
- Читаю.
- Что читаешь?
- Литературу!
Она никак не хотела уходить. В зазоре под дверью виднелись пальцы ее
ног. Я не мог разговаривать со своей девушкой, пока она там стояла. Я
отложил журнал и стал ждать, пока она не уйдет. Она не уходила. Она даже
не пошелохнулась. Прошло пять минут. Свечка трещала. Чулан снова
наполнялся дымом. Она не сдвинулась ни на дюйм. В конце концов, я сложил
журналы стопкой на пол и прикрыл их коробкой.
На мать мне хотелось наорать. Могла бы, по крайней мере, пошевелиться,
пошуметь, поднять ногу, свистнуть. Я подобрал с пола какое-то чтиво и
засунул в середину палец, как будто страницу заложил. Когда я открыл
дверь, она зыркнула мне в лицо. У меня было такое чувство, что она всё про
меня знала. Она уперла руки в бедра и принюхалась. Глаза ее ощупывали всё,
углы, потолок, пол.
- Да чем ты тут, ради всего святого, занимаешься?
- Читаю! Улучшаю ум. Ты даже это запрещаешь?
- Во всем этом есть что-то ужасно странное, - промолвила она. - Ты
опять читаешь эти гадкие книжульки с картинками?
- Я не потерплю ни методистов, ни святош, ни зуда похоти в своем доме.
Мне надоело это хорьковое ханженство. Моя собственная мать - ищейка
похабщины наихудшей разновидности, и это ужасная правда.
- Меня от них тошнит, - сказала она.
Я ответил:
- Картинки тут не при чем. Ты - христианка, тебе место в Эпуорте(1),
в Библейском Поясе(2). Ты фрустрирована своей низкопробной набожностью. В
глубине же души ты - негодяйка и ослиха, пройдоха и тупица.
Она отпихнула меня в сторону и вошла в чулан. Внутри стоял запах
плавленого воска и кратких страстей, истраченных на пол. Мать знала, что
таила темнота.
Затем она выскочила оттуда.
- Иже еси на небеси! - воскликнула она. - Выпусти меня отсюда. -
Она оттолкнула меня и захлопнула за собой дверь. На кухне загремели
кастрюли и сковородки. Потом хлопнула кухонная дверь. Я запер дверь