"Рене Фалле. Капустный суп" - читать интересную книгу автора

на покрытом клеенкой столе и убежденным заявлением: "Это не повредит".
Тот же самый прием - одна газета на двоих, что составляло известную
экономию, - распространялся и на свинью. Покупали ее вскладчину и
вскладчину же откармливали. Половина просоленной свиной туши с лихвой
удовлетворяла их потребности. В четные годы свинья откармливалась у
Ратинье, в нечетные - у Сизисса. Оба дружка понимали: может случиться, что
в какой-нибудь злосчастный день один из них покинет наш мир, и другому не
обобраться хлопот - ведь на руках у него останется вся туша целиком; но, к
счастью, столь тяжкие мысли тут же улетучивались, не успев согнать с их
лиц румянец, подобный лепесткам шиповника.
Да еще какого шиповника! Разве Глод и усами, и всей своей выправкой
не походил на леденцово-розового маршала Петэна? А Бомбастый - на гнома из
"Белоснежки", несколько злоупотреблявшего своим положением? Может статься,
какой-нибудь придира и обнаружил бы на их щеках и на носу сеточку красно-
ватых прожилок, но этот педант просто не понимает, что таково действие
свежего воздуха. Шерасс и Ратинье за всю жизнь не вдохнули ни спертого
воздуха угольных шахт, ни вони метро. Их свинка потребляла только отруби,
кормовую свеклу, картошку, их курочки и кролики даже не знали, что на
свете существует рыбная мука, зловонные кормосмеси и прочие штучки-мучки
фабричного изготовления. Овощи с их огородов произрастали и наливались
соком на добром гноище Иова многострадального, проще говоря, на навозе.
Впрочем, оба наши поборника экологии и не имели иного выбора: корма
фабричного производства и искусственное удобрение обошлись бы ох как
дорого, "хоть кожу с задницы обдирай", прошу прощения у дам! Будучи
бедняками, Ратинье и Шерасс вынуждены были питаться как богачи.
Оба курили, даже не подозревая, что на дне пачки табака притаились
канцерогенные вещества. Они свертывали себе сигареты, прикуривали от
зажигалки, которую наполняли горючей смесью для мотороллеров. Стоило
крутануть колесико, как тут же обоих обволакивало густым облаком дыма,
вокруг начинали порхать черные обгорелые бумажные мотыльки, но они только
пренебрежительно разгоняли их взмахом руки. А табак уж тем более - никому
он повредить не может. Старухи не курят, а помирает их не меньше - это уж
точно! Какое вам еще доказательство требуется!
- Вот хоть моя покойная супружница, - втолковывал дружку Глод, - так
ведь не пила, не курила, и что же - зарыли ее, голубушку, в сырую землю. А
в гроб ее свели разные пилюли, настойки, всякая аптекарская дрянь
ядовитая. Она их прямо килограммами заглатывала, набивала себе брюхо ихним
товаром. Целыми лоханями потребляла. И что же? Три арпана земли!
Хотя с виду были они люди суровые, однако неустанно пеклись о
здоровье друг друга. Умри один, значит, оставшемуся в живых суждено было
погибнуть с тоски в те несколько месяцев, что он пережил бы усопшего. В
одиночестве человеку не пьется. А если пьется, то без дружеской беседы,
без ничего; так только коровы пьют, а это уж совсем беда, большей беды для
организма и не бывает. Если случалось Бомбастому кашлянуть, Глод тут же
пугался.
- Ого, отец! Будто в пустом бочонке отдается! Надо бы за собой
последить! Когда дело о здоровье идет, тут уж не до шуток!
Шерасс демонстративно плевал в свой клетчатый носовой платок -
смотри, мол, нет у меня никаких зловредных микробов, пожимал плечами,
отчего его слегка перекашивало набок.