"Ориана Фаллачи. Ярость и гордость (антиисламский памфлет) " - читать интересную книгу автора

ритма (для фраз), мелодии (для страниц), звука (для слов): маньяк метрики.
Не допускаю ассонансов, невольных рифм и повторов. Форма для меня важна так
же, как и суть, содержание. Это сосуд, внутри которого содержание хранится,
как вино в бокале, как мука в банке. Забота о симбиозе содержания и формы
подчас замедляет мою работу.
Но на этот раз работа не замедлялась. Я писала, не заботясь об
искоренении ассонансов, рифм и повторов, моя метрика, моя ритмика расцветали
сами по себе, памятуя, что написанные слова способны исцелять и убивать.
(Вот какова сила страсти). Однако, когда я остановилась и приготовилась
отсылать текст, я поняла, что вместо статьи родила маленькую книгу. Чтобы
уменьшить ее, дать газетный объем, я сократила ее наполовину. Например, я
убрала кусок об уничтожении двух изваяний Будд в Бамиане. Убрала отрывок о
"Кавалере Труда" Сильвио Берлускони, нынешнем правителе Италии, и рассказ о
том, как Зульфикара Али Бхутто заставили жениться еще до достижения
тринадцати лет... Эти куски я положила в папку красного цвета и положила их
спать вместе с моим ребенком. Метры, метры фраз, в которые я вложила душу.
Но, невзирая на все сокращения, текст получился ужасно длинным. Главный
редактор не находил себе места, пытаясь спасти положение. Две полосы,
которые он отвел мне в газетном номере, превратились в три, в четыре, в
четыре с четвертью. Таких объемов не печатали никогда ни в одной ежедневной
газете мира. Он предложил напечатать материал в двух номерах. Я отказалась,
потому что в этом случае материал не достиг бы желаемого эффекта. А желаемый
эффект был - раскрыть глаза тем, кто не хочет видеть, прочистить уши тем,
кто не хочет слышать, заставить думать тех, кто не хочет думать. Тогда я
сократила статью еще больше. Я оставила самые жестокие абзацы. Упростила
самые сложные. Без сожаления, признаюсь. Ведь метры и метры фраз
складывались в папку красного цвета. Полный текст, маленькая книга.
В этом томе, после предисловия, публикуется целиком та самая маленькая
книга. Целиком весь текст, написанный за те две-три недели, когда я не ела,
не спала, держалась на кофе, гнала сон сигаретами и слова водопадом лились
на бумагу. Исправлений почти нет. (Например, я устранила ошибку там, где
указывается сумма увольнительного пособия в 15 670 лир, которое я получила
от итальянской армии, когда мне было четырнадцать лет, в газете было
приведено - 14 540 лир). Зато дополнения многочисленны и почти всегда
касаются национал-фашизма, идеи которого повсеместно выражают исламские
фундаменталисты... В отвратительной и безграмотной книжонке "Ислам
наказывает Ориану Фаллачи", теперь распространяемой во всех мусульманских
общинах в Италии, например, так называемый президент Итальянской исламской
партии (кстати, лицо весьма известное антитеррористической итальянской
полиции) яростно оскорблял моего покойного отца и призывал своих единоверцев
убить меня во имя Аллаха. "Иди и умри с Фаллачи!"
В Европе вызвал большое возмущение скандальный судебный процесс против
меня, попирающий основной принцип каждого демократического общества -
принцип свободы мысли. В ходе этого процесса одна ультралевая парижская
мусульманская ассоциация пыталась заставить меня замолчать и требовала,
чтобы французский суд постановил или конфисковать книг)' "Ярость и
гордость", или наклеить на каждый экземпляр этой книги этикетку, как на
пачку сигарет: "Внимание! Содержание этой книги опасно для вашего здоровья".
Французский суд отклонил иск. Я выиграла, но ассоциация собирается вновь
подать в суд, и подобное происходит в других европейских странах. Я