"Юлий Файбышенко. Троянский конь" - читать интересную книгу автора

женщины и дети плачут.
- Наблюдать, - приказал Редькин, - сразу сообщать, если что...
Боец умчался.
- Вот что, - сказал Редькин, - сейчас по местам. Выявить всех
легкораненых, прикрепить к ним здоровых, раздать здоровым гранаты, всех
снабдить патронами, распределить продовольствие. Лошадей полностью
разгрузить...
- Товарищ командир! - взмолился крепыш.
- Полностью разгрузить! - перебил Редькин. - Шибаев со своими - пока
охранять раненых. И ждать приказа.
Все зашевелились, и в это время что-то широко и странно прошуршало
где-то недалеко, потом откашлялся голос, и радиоустановка с той стороны реки
заговорила.
- Внимание, партизаны! Внимание, партизаны. Передаю обращение к вам
гебитскомиссара полковника фон Шренка. Слушать внимательно, слушать
внимательно.
Голос сгас, послышалось шелестение бумаги, потом голос заговорил. Это
был сельский полуграмотный голос, голос кого-то из полицаев, может быть,
переводчика из местных.
- Партизаны, за злодеяния против великого рейха и его солдат вы будете
подвергнуты беспощадному уничтожению. По распоряжению рейхсминистра
безопасности такому же суровому наказанию будут подвергнуты ваши семьи.
Последний раз германское командование совершает по отношению к вам акт
гуманности: все, кто сдастся германским вооруженным силам до двадцати
четырех часов сегодняшнего дня, одиннадцатого апреля, будут оставлены в
живых, семьи их освобождены, им будут предоставлены места в полиции или
администрации, по их выбору. Остальные, не сложив оружия, этим самым
подвергают себя суровым и беспощадным карам. Захваченные на поле боя будут
повешены. Семьи их расстреляны. Уничтожайте ваших командиров и комиссаров,
сдавайтесь германским властям, и мы гарантируем вам мир, уют, хорошую
зарплату и здоровую спокойную жизнь со своим семейством. Гебитскомиссар
полковник фон Шренк.
Наступило молчание.
- Так, - сказал Редькин, - на шарапа берет. Как настроение у ребят,
командиры?
- Настроение твердое, - сказал крепыш, - ждут боя.
И в это время на немецком берегу речки кто-то закричал, сотом
послышалась немецкая команда, зашевелились тени, и чей-то детский голос
крикнул сквозь всхлипывания:
- Батяня! Выходи! А то нас сожгут! Это я, Маня!
И тотчас заголосили, зарыдали десятки детских и женских голосов:
- Але-ешенька, милый! Выходи! Сжечь нас грозятся!
- Комолов! Вася! Это я, Анна твоя! Выходи, родимый! Убьют нас!
- Але-ешенька, - вился надо всем высокий обезумевший голос, - и меня, и
Оленьку - всех сожгут! Але-еша!
- Г-гады! - заскрипел зубами Шибаев. - Это ж и моя там Нинка стонет.
- Что делать думаешь? - с холодком в голосе спросил Редькин.
- Так расстреляют же... Хоть и выйди к ним!
- То-то. Психическая атака! - Редькин сел. - Товарищи, проверьте, как
люди реагируют на эту подлость. Разъясните всем, что Шренка мы знаем. Пощады